— НИО — шаман из Африки, — предполагает Свансен, — а нет, он родился позже.

Звучат разные версии:

— Дуллор — маг из Латинской Америки?

— Француженка Селен?

— Волгин, — говорит председатель Корбант, сверившись с энциклопедией.

— Вот именно, — продолжаю я. — На последней странице нашего доклада вы можете видеть фотографию Волгина начала 1908 года на воскресной ярмарке, среди местных жителей. Именно 1908-й — последний год его жизни.

Берг словно заснул. Он опять связывается с начальством, и, судя по заминке, разговор затянулся.

Наконец он оживает и просит у председателя слово.

— Вы же сами утверждали, что метеориты неуправляемы.

— Я говорила, что их трудно затормозить, чтобы сжечь. И что не каждый метеорит может сгореть. Но сильный маг, способный сдвинуть гору на расстоянии десяти километров, способен направить в нужную координату эту горящую глыбу, пока она от него на таком же расстоянии. Ниже метеориты уже неуправляемы, они теряют горизонтальный вектор движения, и, чтобы их сместить, нужно приложить большую силу, поэтому даже Волгин был обречен.

— Департамент Инквизиции изучит материалы, — вздыхает Берг. — Но какое отношение события начала двадцатого века имеют к обсуждаемой нами сегодня поправке к закону «О защите Земли»?

Председатель Корбант жестом приглашает меня ответить.

— Это расследование показывает, что инквизиция уже использовала метеориты как оружие. И если ассамблея примет поправку, она предоставит инквизиции новые снаряды. Ну и главное, конечно: крупный метеорит может погубить город, континент, даже всю планету.

Корбант объявляет голосование. Два цилиндра из мутного стекла, в человеческий рост каждое, поднимаются из пола в центре зала. На столе передо мной ждали своего часа два камня: белый и черный — фокусируюсь на черном и направляю его к колбам. Навстречу ему летит белый камень со стола представителя инквизиции. Наши камни на несколько секунд замирают в дециметре друг от друга, а затем мой камень ныряет в левую колбу, а камень моих оппонентов — в правую. После того как мы проголосовали, голосуют остальные. Когда скрежет камней и позвякивание стекла прекращается, председатель объявляет конец голосования. Стекло на колбах становится прозрачным.

Белых камней раз в пять меньше. Да! Поворачиваюсь к своему заму, и мы хлопаем по рукам — обожаю покрасоваться, урвав победу в тяжелом бою. Все поздравляют меня, а вокруг Берга вакуум метра на три. Даже жаль беднягу.

Прошло полчаса после окончания голосования. Расслабляюсь и оставляю заметки в ежедневнике за столиком в любимом кафе: темном, малолюдном и очень уютном. Передо мной бокал с вином и свеча в подсвечнике — они здесь на каждом столе. Делаю глоток, неудачно ставлю бокал, успеваю его поймать, но немного вина расплескалось, и на полях ежедневника расплывается янтарное пятно, прямо на записи «Макару пять лет». Уже почти вечер, а я мало того что забыла, так еще и ничего не приготовила внуку в подарок! Что же ему подарить?

Мне не дают подумать: в голове раздается голос Сержа. Он не любит пользоваться сотовой связью, предпочитает телепатию.