— Он был сильным и отчаянным, — ответил Карбон. — В любом случае теперь он мертв.

Его взгляд остановился на трупе пращника. На его шее он заметил еще одну полосу ткани — красную, того же цвета, что и вексиллумы, штандарты легионов. Карбона снова захлестнула паника. Этот вымпел мог служить лишь одной цели. Это был сигнал, означающий, что на вершине утеса нет ничего опасного. Если его не увидят, то пошлют еще разведчиков. Карбон посмотрел на себя и выругался. Его туника промокла от крови. Расстегнув пояс, он стащил влажную одежду через голову и бросил наземь.

— Быстро! Мне нужна туника, на которой меньше всего крови!

Лучник уставился на него, разинув рот.

— Тогда я смогу помахать красным вымпелом римлянам, и они ничего не заподозрят.

Наконец до воинов дошло. Они быстро осмотрели мертвых. Вскоре стало ясно, что самая чистая туника у того пращника, которому стрела попала в рот. Они содрали ее с трупа, и Карбон передернул плечами, натянув пропотевшую одежду. Потом снял с шеи последнего убитого красную ткань и подошел к краю обрыва. Его сердце стучало, словно барабан. Карбон поднял вымпел над головой и помахал им.

— Все чисто! — крикнул он на ломаной латыни. — Ни души не видать.

Ответа не последовало.

Карбон обрадовался. Еще один довод в пользу того, что внизу не заметили, как пращники сражались за свою жизнь. Он приложил согнутую ладонь к губам, чтобы его было слышно дальше. Наконец усилия юноши увенчались успехом. Какой-то офицер из когорты ближе к голове колонны, сопровождаемый знаменосцем, вышел из строя. Через мгновение штандарт поднялся и опустился несколько раз. Не дожидаясь ответа, офицер вернулся на свое место. Карбона охватило бурное ликование.

— Мы справились! — объявил он лучнику.

— Отлично сработано, господин.

Не привыкший к такому обращению, Карбон моргнул. А потом горделиво расправил плечи.

— Нам все-таки стоит поставить часового, на тот случай, если сюда явится еще кто-нибудь из этих недоносков. Будь здесь с остальными. Если увидишь хотя бы падающий камешек, тут же сообщай мне.

Лучник хитро улыбнулся, давая знать, что он все понял.

Наклонив голову, Карбон принялся созывать своих людей.

Надо строго-настрого приказать им не двигаться без его команды.

Когда войско Лентула вышло из ущелья, Спартака больше всего волновали две вещи: не атакуют ли Эгбео и Пульхр слишком рано и насколько серьезный урон нанесет римская кавалерия. Вражеские всадники отъехали в сторону, давая своей пехоте выстроиться. На это ушло немало времени. Спокойно восседая на своих конях примерно в трех сотнях шагов от строя, они выглядели совершенно безобидными. Горький опыт подсказывал Спартаку, что это вовсе не так. Он решил оставить собственную кавалерию Касту и Ганнику. Кавалеристы упорно тренировались с тех самых пор, как наловили в горах вокруг Туриума диких лошадей, но, в отличие от рабов-пехотинцев, всадники Спартака еще не были испытаны в бою. В составе одного крупного отряда они будут чувствовать себя увереннее, да и шансов преуспеть прибавится.

Кроме того, он хотел, чтобы лучшие из лучших его людей — те, кто стоял сейчас вокруг, — изведали вкус победы, единолично вырванной у самого неодолимого врага. У легионера. Его радовало, что они осыпают римлян градом оскорблений. Естественно, пара чрезмерно пылких дурней швырнули копья, но остальные хорошо держали строй. Это доказывало, что тренировки, начатые им и продолженные Навионом, дали свои плоды, а его люди избавились от рабского образа мыслей.