Стоящий поблизости мужчина приложил ладонь к уху:

— Что это?

Рабы тут же умолкли.

На одно душераздирающее мгновение воцарилась тишина. А потом ветер донес характерное пение труб.

— Они здесь!

По рядам пробежала дрожь.

Опасения Спартака рассеялись, словно рассветный туман под лучами встающего солнца. Это была его цель — биться с Римом. Да, не у него на родине, как он желал, но это не важно. Ему выпала возможность сразиться с римской армией, возглавляемой одним из консулов. Чего же еще он мог желать? «Победы, — подумал он. — Вот чего я хочу. Всего остального недостаточно».

Спартак вдохнул поглубже и, запрокинув голову, крикнул:

— Их всего десять тысяч, этих ублюдков! А сколько нас?

— Пятьдесят тысяч! — крикнул в ответ Авентиан.

— Верно! Пятьдесят тысяч! — рявкнул Спартак. — Пятеро наших на каждого вонючего римлянина! Нас ждет победа — или смерть!!!

После кратчайшей паузы его люди подхватили лозунг, да так, что задрожали скалы:

— Победа или смерть!!! Победа или смерть!!!

Спартак подобрал свой скутум и принялся колотить клинком плашмя по железной окантовке.

— Ну же! — крикнул он. — Делай как я! Надо, чтоб римляне проглотили наживку и вошли в ущелье не задумываясь!

У тех, кто услышал его, на лицах появились злобные ухмылки. Они тут же последовали примеру Спартака. К ним присоединились остальные. Грохот разнесся по рядам, словно лесной пожар. Страх, вызванный грозовыми тучами, исчез — по крайней мере, пока что, — как и неуверенность из-за предстоящей битвы с полностью укомплектованным римским легионом. Некоторых охватила боевая ярость, и они побагровели от криков. Другие впали в безумную эйфорию. Раздался сумасшедший смех, и передние ряды качнулись вперед, но офицеры загнали их обратно.

Спартак не слышал подобного шума с тех самых пор, как впервые выступил вместе со своим племенем на войну против Рима. Давным-давно, во Фракии. Тогда мёзы проиграли. Но сейчас Спартака переполняла гордость. Пускай эти люди бывшие рабы — они обладали храбростью истинных воинов. Если битва начнется, они не побегут, а сразятся. Спартак был в этом уверен. Возможно, сегодня кровавый позор прежних поражений будет стерт раз и навсегда.

По ущелью эхом разнеслось гневное пение труб.

Спартак удовлетворенно улыбнулся. Лентул желал боя.

Теперь дело за Карбоном — он должен испортить консулу праздник.

Наверху, на вершине утеса, Карбон тоже услышал голоса римских буцин. Он лежал на животе в северном конце ущелья и наблюдал, как первый легион выходит из-за поворота. Впереди ехали несколько эскадронов кавалерии, разведчики, доставившие Лентулу известия об армии рабов. У него на глазах большая группа всадников отделилась от основной массы и въехала в ущелье. Карбон с тревогой разглядывал их. Он не понимал маневров римлян. Не сразу, но все же юноша сообразил, что они собираются проследить, чтобы Спартак не перегородил выход из ущелья. Именно так. Похоже, Лентул неглуп. Карбон с беспокойством огляделся. Может, консул не только в этом захочет подстраховаться.

Послышался скрежет камней, и Карбон, вытянув шею, заглянул через край. И от всей души порадовался, что лежит и его силуэт не виднеется на фоне неба. Со стороны легионов по склону с каменистой осыпью поднималось четыре… нет, пять… шесть темнокожих бородатых мужчин. Они были в туниках с короткими рукавами, босые. Из оружия только висящие на шее пращи. Карбон однажды видел балеарских пращников, в Капуе. Они очень быстро швыряли камни; а еще их использовали как разведчиков. Очевидно, этих людей послали на вершину утеса. У Карбона от страха пересохло во рту.