— Когда я родилась, приют существовал уже много лет, так что я мало знаю о том, как велись дела в то время. Сестра Роза могла бы рассказать, как протекала жизнь в приюте, когда колесо подкидышей работало.

— Могу я с ней поговорить?

— Сестра Роза — наша мать-настоятельница. Как я уже говорила, ей сейчас нездоровится. Кроме того, я не понимаю, зачем вам информация о брошенных детях. Мне кажется, что с вашей тетей дело обстоит иначе…

Я встала с кресла, одновременно взволнованная и окрыленная.

— Пожалуйста, разрешите мне поговорить с сестрой Розой.

— Синьора Флавиани…

— Я ищу своего дядю Лоренцо. Считалось, что он умер, но что, если его подкинули в монастырь? В это колесо подкидышей приносили детей из района Карриоле, так?

— Да, но…

— Я живу здесь. Я приехала на некоторое время в дом бабушки и дедушки, родителей Эвтерпы, а дом находится недалеко отсюда, наверное, метров триста-четыреста… Кто-то мог похитить Лоренцо — ну да, его похитили и подкинули!

Сестра Клаудия вскочила на ноги.

— Синьора Флавиани, говорите тише!

— В чем дело, Клаудия?

Из коридора, откуда мы пришли, медленными, выверенными шагами к нам направлялась полная бледная монахиня с лихорадочно блестящими глазами.

— Мать-настоятельница, зачем вы встали? Вам не следует покидать свою келью. Ох, Господи, дай мне сил…

— Поминаешь Его всуе? Не тревожь Господа из-за старухи, которую нужно уложить в постель.

Мать-настоятельница махнула темно-красной, почти черной клюкой перед сестрой Клаудией, которая взяла ее под руку и повела, а точнее потянула, в коридор. Но сестра Роза успела заметить меня. Ее глаза, полные печали, вспыхнули так же лихорадочно, как минуту назад, и она пригвоздила меня к креслу изумленным взглядом.

— Эвтерпа!

Я подскочила к матери-настоятельнице, едва дыша, и попыталась заговорить с ней через плечо Клаудии.

— Я ее племянница! Вы знали ее?

— Эвтерпа! Эвтерпа! Подруга моя…

Сестра Роза только и делала, что звала тетушку по имени; я шла за ней и повторяла свой вопрос.

— Вы знали ее? Вы ее знали?

Сестра Клаудия оттолкнула меня, на помощь ей пришла другая монахиня, и Розу практически уволокли прочь. Она продолжала звать Эвтерпу.

— До свидания, синьора Флавиани, — холодно попрощалась сестра Клаудия. — Вы знаете, где выход.

— Значит, ты думаешь, монахиня что-то знает?

Мы с Джадой сидели за одним из столиков, которые Роберто выставил около бара на площади. До заката было еще далеко, несколько человек прогуливались туда-сюда мимо фонтана, из одного конца района Карриоле в другой.

Сегодня была смена Роберто, а не девушки с татуировками. Мы заглянули предупредить его, что посидим снаружи, и он вынес нам кродино[11] за счет заведения.

— Пара таких симпатичных девушек, как вы, привлечет мне толпу клиентов. Чем дольше вы здесь просидите, тем лучше для меня.

— Роберто! — громко окликнула я его, когда он возвращался с подносом. Мне стало неловко, и я спросила вполголоса: — Твой бар — для глухих?

Он почесал за ухом и мягко улыбнулся.

— Ну, слышащих я тоже пускаю. И зрячих, и слепых. Не пускаю только людей с собаками в одежках. Что только у них в головах творится? — задал он вопрос на диалекте.