Да, всё было именно так, память, несмотря на годы, воспроизвела все в точности — наутро следующего дня он познакомился с Зоей.

Весь вечер прошедшего дня «Пеца» и «Шах» ожидали подвоха, лишь Васька был спокоен, он точно знал что «чекисты» не дёрнутся, слишком зыбкими были их позиции.

— Ты рассказывай, рассказывай Арсений… — предложил он молодому арестанту.

— В середине 1949 года, в 3 часа дня в Рожицах, в Волынской области, в совхоз — техникуме, прямо с занятий арестовали и отправили в Луцк, в тюрьму. В санкции на арест было указано хищение в 1948 году. Потом вот, после суда привезли сюда. Дали десять лет — повествовал Арсений свою Одиссею.

— Весёленькая история. А женат ты давно?

— Три года. Мы женились по любви, Алевтина как председатель комсомольской организации, поручала мне отдельные задания и мы стали с ней встречаться. Срок большой, когда же после этого жить? Мне сейчас двадцать пять лет, выйду, будет тридцать пять, все лучшие годы уйдут. Безусловно, жена может и не дождаться, но Алевтина обещает ждать.

— Всякое бывает — согласился Васька.

— Я её не пойму, с ней что-то происходит. Когда у меня начался суд, а начался он в час дня и длился не дольше трёх часов, судьи ушли готовить приговор, я гляжу, а Алевтины нигде нет. Так и не появилась… — Арсений замолчал и, увидев, что Васька смотрит в окно, тоже подвинулся к нему.

Погода была паршивая. Со второго этажа тюрьмы виднелось, как над красавицей — Волгой, словно мутная занавесь, поднимается туман, скрадывая в себе идущие пароходы, гудевшие почти непрерывно.

Васька, сидя у окна, вспоминал, как весело пролетали дни в Горьком на «малине», было выпито много водки, правда, он пил мало, не любил её.

— Ты говоришь десять, Бугалтер, и чуть не плачешь, а я «червонец» уже «оптыхтел», всю Колыму проехал, год на воле и теперь по Указу ещё 15 лет. С того срока мне часть списали по актировке. Может и в этот раз снимут, а Васька?

— Едва ли! — отозвал Васька — сейчас ужесточают.

— Василий, могу я спросить? — затянул Арсений.

— Что?

— Интересно, все говорят, что сидят ни за что, а срока дают 10–15 лет. Судят без разбора, за всякий пустяк. Неужели снова Ежовщина? Хотя, с расхитителями надо вести беспощадную борьбу.

— Ты это о себе? — спросил Васька.

— И о себе тоже — тихо ответил Арсений.

— Не надо самобичеваний, срок не уменьшится, а сидеть станет значительно сложней.

— Василий.

— Что?

— Творится невиданное передвижение народа. Все из разных мест и едут, вернее, везут их в разные концы Советского Союза. Одних на Восток, других, на Запад. Что же происходит, Василий?

— Я думал ты умней, извини, я не так выразился, ты умный, но я считал, что ты проницательней. Отец народов затеял Великие стройки коммунизма, вот туда и везут. Езжай и ты, там зачёты, быстрей удастся освободиться.

- А ты, Василий?

— Я Вор, тюрьма — мой Дом, мне зачёты ни к чему. Да и не положено Вору.

— Василий, можно я еще спрошу?

— Спрашивай.

— Что значит Вор? И зачем тебе надо быть Вором, если даже зачётами ты не можешь воспользоваться.

— Спроси лучше у «Шаха», он любит просвещать фраеров.