Вечером, они лежали на шконках и Арсений рассуждал наивно обращаясь к Смирнову:

— Ну ладно, я украл. Начислил лишнее и полученные деньги поделили с директором. Война ведь закончилась, Алевтине хотелось посещать рестораны, одеваться, а для этого нужны были деньги. Но вот тебя же, ни за что посадили, да ещё такой срок дали! Как же так?

— Ещё Чехов в своем рассказе «Любовь» писал, что если дело попадает к судье, то человека обязательно осудят — неожиданно произнёс Васька.

Арсений, повернув голову, принялся разглядывать Ваську с интересом и нескрываемым любопытством.

— Василий, а какое у тебя образование?

— Шесть классов.

— А почему ты не учился дальше?

— Война началась. Я школу бросил.

— Но почему? Вы же в Астрахани жили, а там войны не было.

— Война была повсюду, Арсений. Бомбы конечно не рвались, но война сидела в любом человеке. Из каждой семьи кто-то был на фронте. Мне тогда только четырнадцать исполнилось. Мать на заводе работала — оборонном, паёк получала. Я хоть и младший, но один мужчина в доме, две сестрёнки надо мной, кормить их надо, глядеть за ними, не получилось учиться, да и матери не до моей учёбы было и в школе, учителя нашего на фронт забрали, вообщем в классе бардак.

— А я учёбу любил. После школы в институт пошёл в 1940 году, а когда война началась, нашему институту бронь дали — она на всех распространялась — на преподавателей, студентов. В 1945 году сразу после парада Победы на Красной площади, наш выпуск получил дипломы. Я стал экономистом, но работать пошёл бухгалтером, там зарплата выше, я тогда уже с Алевтиной встречался.

— «Шах» бы сейчас сказал тебе: Вон откуда у тебя хватательный рефлекс развился!

— Да «Шах» не упустил бы шанса вонзить в меня зубы. Почему вы разные, ты Вор и он Вор?

— У меня две сестры, Арсений, от одной матери, одну сиську сосали, а обе разные. Аня во мне души не чает, умереть готова, а Женька, та волком глядит, вот и пойми…

— А сколько им?

— Ане сейчас 25 лет, а Женька на год ее младше — погодки они.

— Василий, а отец твой где? — осторожно вступил в их разговор Ванька.

Васька долго молчал и его друзья не нарушали этого молчания, понимали, на больную мозоль наступили.

— Да нет, всё нормально парни, не бойтесь, я ведь не сахарный, не растаю. Я ушёл в воспоминания. Отец мой был тюркских кровей, мамка говорила, что он казак из — под Оренбурга. Лицом вылитый Чапаев был. Злые языки прозвали мамку — Чапаихой, ну а когда я подрос, то стал Чапаёнком.

— А что с ним стало? — спросил Арсений.

— Не знаю, помню, что ушел на фронт, я ещё совсем шкет был. Дед мой был богатым, как-то проходили с матерью мимо высокого красивого дома, и она сказала мне, что это когда-то был дом ее отца. Но я это смутно помню.

— Какие у нас у всех разные судьбы — вздохнул Ваня — но зато тюрьма нас свела, и это здорово, парни. Я предлагаю вам дружбу!

— Принимается! — улыбнулся Васька — тогда не теряйтесь! Срока у нас не маленькие и неизвестно куда закинут.

— Где-бы мы не были, наша дружба поможет нам все преодолеть и освободиться — убеждённо, с блеском в глазах заявил Арсений.