— Прости меня Васечка, любый мой, прости, я не знаю, что со мной случилось.

— Успокойся Зоя, все хорошо, мы вместе…

— Помоги мне подняться Вася — Зоя привстала на топчане. Васька опустил ее ноги вниз, не выпуская из объятий молодую женщину.

— Я хотела тебе рассказать, как я люблю тебя, а сама… вот… — на глаза Зои снова навернулись слезы обиды.

— Я тебя тоже люблю! — прошептал Васька.

— Это правда? Правда? — Зоя прижалась к Ваське всем телом. От нее, словно от огненной печки полыхнуло жаром, руки ее были пылающе-горячими, торопливыми и требовательными. Она потянула его к себе и вдруг, что было в ней силы, что было в ней силы — принялась ему отдаваться, с той страстью и лихорадочностью человека, которому жить оставалось, только этих несколько последних минут!

— Пой дальше Ирина! — потребовал Арсений.

— Да, да, я допою — согласилась возлюбленная.

Где-то далеко, за зоной, там, где была станция, точно напоминание молодым влюбленным о том, где они находятся, одна за другой прострекотали несколько автоматных очередей и во всю мощь загудел паровозный гудок.

— Кто-то дернул с этапа — прокомментировала на мгновение притихшая Ирина.

А Зоя на топчане отдавалась, словно сорвавшаяся с привязи кобылица с той самой яростью, что крики, вылетающие из ее исстрадавшейся груди, могли бы расколоть лежавший в дремоте сотни лет камень — пополам!

— Аааа-ааа-ааа! Ааааа-аааа-ааа! — кричала она в подступающее утро.

Всю ночь молчавшие в передней комнате ходики на стене неожиданно ожили и пластмассовая кукушка, раз за разом прокуковала пять раз подряд!

— Сейчас ударят в рельс — тихо прошептала Зоя. Лицо ее было мокрым и счастливым!