Я чувствовал себя очень одиноким. Таким ужасно одиноким! Сейчас я ушел от врагов. Я приехал к другу. К моему единственному настоящему другу. Он был единственным человеком, который что-то обо мне знал. Кроме мамы, конечно. Но я не хотел думать о маме.

Пару раз я поговорил с медсестрой, спрашивал ее, не могут ли они что-то сделать, но та только головой покачала и уклончиво ответила:

– Он может прийти в сознание, но может и не прийти.

И так я сидел и сидел там. Потом наконец он пошевелился и вздохнул. Сестра приподняла его, очень мягко, осторожно. Сантоникс взглянул на меня. Я не мог понять, узнаёт он меня или нет. Он смотрел на меня, но как-то так, вроде он смотрит мимо и дальше – за меня. Потом вдруг выражение его глаз изменилось. «Он узнал меня! Он меня видит!» Сантоникс сказал что-то, едва слышно, и я наклонился над кроватью, чтобы расслышать его слова. Однако они казались вовсе не теми словами, какие могли иметь какое-то значение. Затем его тело напряглось, будто от спазма, и передернулось, он откинул голову назад и выкрикнул: «Ты, идиот проклятый! Зачем ты не пошел другой дорогой?!»

Замолкнув, он упал без чувств и… умер.

Я не понял, что он хотел сказать. Не понял даже, знал ли он сам, что произносит.

Вот так я видел Сантоникса в последний раз. Не знаю, услышал бы он меня, если б я сказал ему что-нибудь. Мне хотелось бы еще раз сказать ему, что дом, который он мне построил, это самое лучшее, что было у меня в жизни, самое лучшее для меня на всем свете. Этот дом стал для меня важнее всего. Странно, что дом мог значить так много. Думаю, он стал для меня вроде как символом. Чем-то, чего ты очень хочешь. Чем-то, чего ты желаешь так сильно, что даже не знаешь, что это такое. Но Сантоникс понял, что мне было нужно, и дал мне это. И я это получил. И теперь возвращался к этому – в мой дом – домой!

«Возвращаюсь домой…» Только об этом я и мог думать, когда взошел на корабль. Об этом и – поначалу – о том, что смертельно устал… А потом – все нарастающая волна счастья, сочившегося, как казалось, из самых глубин… Я возвращался домой… Я возвращался домой…

Да, это было то самое, что я делал. Теперь все было кончено. Завершена последняя битва, борьбе конец. Последняя фаза пути.

Казалось, столько времени прошло, моя беспокойная юность осталась так далеко… Далеки дни моего «я хочу, я хочу». Но времени прошло не так уж много. Меньше года…

Лежа на своей койке в каюте, я вспоминал все, что произошло. И думал.

Встреча с Элли – наши свидания в Риджентс-парке – наша женитьба в Бюро актов гражданского состояния – дом – Сантоникс, строящий его – дом в завершенном виде. Мой. Весь – мой. И это был я – я – я, такой, каким я хотел быть. Каким всегда хотел быть. Я обрел всё, чего хотел, и я возвращался ко всему этому – домой.

Перед отъездом из Нью-Йорка я написал одно письмо и отправил его авиапочтой – хотел, чтобы оно пришло до моего приезда. Написал я его Филпоту. Почему-то у меня было такое чувство, что он сможет понять, хотя другие – вряд ли смогут.