«Матери – дьявольские существа. С чего это они взяли, что знают всё о своих детях? Ничего подобного! Они не знают! Моя мать должна бы гордиться мною, радоваться за меня, быть счастливой от того, чего я смог достигнуть! Она должна бы…» Тут я с мучительным усилием заставил себя прекратить думать о матери.

Сколько времени пробыл я за океаном? Даже не могу припомнить. Казалось, мне пришлось целую вечность ходить с осторожностью, под пристальным наблюдением людей с притворными улыбками на губах и враждебностью в глазах. Каждый день я твердил себе: «Я должен пройти через это. Я должен пройти через это, и тогда…» Эти два последних слова я повторял постоянно. Повторял в уме, про себя. «И тогда…» Это были два слова о будущем. Я повторял их так же, как когда-то повторял другие два слова: «Я хочу…»

Все вокруг лезли из кожи вон, чтобы быть со мною полюбезнее да поприветливее, потому что я был богат. По условиям завещания Элли я стал чрезвычайно богатым человеком. И чувствовал себя при этом очень странно. У меня были капиталовложения, в которых я не разбирался; я владел акциями, облигациями, домами, землей. И я не имел ни малейшего представления, что мне со всем этим делать.

За день до возвращения в Англию я долго беседовал с мистером Липпинкотом. Даже про себя, в уме, я никогда не думал о нем иначе, называя его именно так – мистер Липпинкот. Он так никогда и не стал для меня дядей Эндрю. Я сказал ему, что подумываю отобрать у Стэнфорда Ллойда право управлять моими инвестициями.

– В самом деле? – Его седые брови поднялись высоко на лоб. Проницательные глаза смотрели внимательно, но лицо оставалось бесстрастным. Интересно бы знать, что в самом деле означало его «в самом деле?».

– Как вы думаете, это будет правильно? – спросил я.

– Я полагаю, у вас есть основательные причины для этого?

– Нет, – ответил я. – У меня нет основательных причин. Только какое-то чувство. Я надеюсь, что вам я могу говорить всё?

– Любые ваши сообщения будут, естественно, считаться конфиденциальными.

– Хорошо, – сказал я. – Просто я чувствую, что он – мошенник.

– Ах вот как, – мистер Липпинкот с интересом взглянул на меня. – Должен заметить, что ваша интуиция, возможно, имеет под собой основания.

Так я узнал, что мои подозрения оправдались. Стэнфорд Ллойд занимался жульническими махинациями с облигациями и инвестициями Элли и кто знает с чем еще! Я подписал доверенность и отдал ее Эндрю Липпинкоту.

– Вы охотно соглашаетесь взять это на себя? – спросил я.

– Во всем, что касается финансовых вопросов, – ответил мистер Липпинкот, – вы можете доверять мне абсолютно. В этом отношении я сделаю для вас всё, что в моих силах. Не думаю, что у вас возникнут причины быть недовольным моим управлением.

«Что же он точно имеет под этим в виду?» – задавал я себе вопрос. Что-то крылось за его словами. Думаю, он хотел дать мне понять, что я ему не нравлюсь, не нравился никогда, но в том, что касается финансов, он будет делать для меня все возможное, потому что я был мужем Элли. Я подписал все необходимые бумаги. Он спросил, как я возвращаюсь в Англию.