Грета поняла точно, что я такое, с первой минуты нашего с ней знакомства. У нас обоих с самого начала не было ни малейших иллюзий друг о друге. У нее был точно такой же образ мыслей, что у меня, точно такие же стремления. Нам нужен был целый Мир, нисколько не меньше! Я вспоминал, как раскрыл перед нею всю душу при первой нашей встрече в Гамбурге, рассказав ей о своей неистовой жажде обладать вещами. Мне не нужно было скрывать от Греты свою безудержно алчную жажду жизни – ее жажда жизни была ничуть не менее алчной и неуемной. Она сказала:

– Для всего того, что тебе необходимо для жизни, нужны деньги.

– Да. Только я не вижу, каким образом мог бы их раздобыть.

– Да-а, – сказала Грета. – От трудов праведных не наживешь палат каменных. И ты не тот человек, чтобы праведно трудиться.

– Трудиться! – воскликнул я. – Да мне пришлось бы трудиться годы и годы. Я не желаю ждать. Я не хочу стать к тому времени пожилым человеком. Ты ведь знаешь историю про того парня – Шлимана, – как он работал, вкалывал, сделал себе состояние, чтобы мечту всей своей жизни воплотить, и отправился в Трою, и раскопал ее, и нашел могильники Трои. Он осуществил свою мечту, но ему было уже целых сорок лет. А я не желаю ждать, пока стану пожилым. Стариком. Одной ногой уже в могиле. Я хочу всего этого сейчас, пока молод, пока силен. И ты ведь хочешь того же, разве не так?

– Так. И я знаю, как ты сможешь это сделать. Это легче легкого. Меня удивляет, как ты сам не подумал об этом раньше. Ты же довольно легко можешь увлечь девчонку, правда? Я это вижу. Я это чувствую.

– Ты думаешь, мне нравятся девчонки? Или когда-нибудь нравились по-настоящему? Есть только одна девушка, которая мне действительно нужна. Ты. И ты знаешь, что я принадлежу тебе душой и телом. Я это понял, стоило мне тебя увидеть. Я всегда знал, что встречу такую девушку, как ты. И встретил. Я принадлежу тебе. Я – твой.

– Да, – сказала Грета. – Думаю, так оно и есть.

– Мы оба хотим от жизни одного и того же.

– Я же сказала тебе – сделать это легко. Легче легкого. Все, что тебе придется сделать, это жениться на богатой – одной из самых богатых девушек во всем мире. И я смогу открыть тебе к этому дорогу.

– Ну, это уже фантастика!

– Нисколько не фантастика. Это легко и просто.

– Нет, – сказал я. – Мне это не подходит. Я не хочу быть мужем богатой жены. Она станет покупать мне всякие вещи, и мы с нею будем делать всякие вещи, и она будет держать меня в золоченой клетке, но такая жизнь не по мне. Я не желаю быть рабом в золотых оковах.

– Тебе и не надо им быть. Это ведь вовсе не то, что должно длиться долго. Просто – какое-то нужное время. Жены, знаешь ли, умирают.

Я ошеломленно уставился на нее.

– Ну вот, теперь ты шокирован.

– Нет, – возразил я. – Не шокирован.

– Я так и думала, что ты не будешь шокирован. Я думала, может, тебе уже приходилось… – Она вопросительно взглянула на меня.

Однако я не собирался ей отвечать; я уберег еще какие-то остатки инстинкта самосохранения. Существуют ведь некоторые тайны, о которых никому не следует знать. Не то чтобы очень важные тайны, но мне не нравилось о них думать. Особенно – о первой из них. Глупость, конечно. Ребячество. Большого значения не имело. У меня возникло по-ребячьи страстное желание иметь классные наручные часы. Один парнишка… мой школьный дружок… получил их в подарок. А я их захотел. Просто ужасно захотел. Стоили они кучу денег. Ему их подарил его богатый крестный. Да, я хотел их ужасно, но думал, что никогда у меня не будет никакой возможности иметь такие. А потом наступил день, когда мы пошли с ним на пруд, на коньках кататься. Лед был еще недостаточно крепкий, чтобы нас выдержать. Только мы, маленькие идиоты, заранее об этом не подумали. Поняли, когда это случилось. Лед треснул. Я кинулся к нему. Он держался. Он провалился в трещину и держался за ледяной край, который резал ему руки. Я-то, конечно, кинулся к нему, чтобы помочь вылезти, но как раз когда подъезжал, увидел, как сверкают часы на его руке. И подумал: «А если он уйдет под воду и утонет?..» Подумал, как это будет легко…