— Значит, у нас впереди сложнейшая задача: удерживать её настроение в самом благостном духе. Сейчас это не так-то просто… Что ж, сударь Али, постарайтесь на своём посту, а я на своём. Мне ещё предстоит объяснить этому упрямцу Камилле, из-за чего нам придётся завтра повернуть в обратную сторону, и, скорее всего, не явиться на приём в честь годовщины коронации. Предчувствую крупный скандал.

…Однако, как ни странно, известие о желании гостьи немедленно возвратиться в Эстре Филипп де Камилле встретил куда более спокойно, чем ожидал Модильяни. Только фыркнул и как-то привычно поморщился, узнав о причине смены маршрута… но вдруг переменился в лице, будто что-то внезапно припомнив. Кивнул пожилому камердинеру на дорожный сундучок. Слуга, хорошо изучивший повадки хозяина, ловко — во всяком случае, насколько позволял возраст — извлёк из одного отделения бутылку тёмного стекла в оплётке из лозы, из другого — три кубка благородного червлёного серебра; набросил на не особо казистую поверхность гостиничного стола льняную салфетку, и бесшумно удалился в предназначенную для слуг каморку, смежную с комнатой господина.

Граф самолично откупорил вино и разлил по кубкам.

— Прошу, господа. День был утомителен, никому из нас не лишним будет немного расслабиться. То, что здесь подают… неплохо для желудка, а иногда требуется что-то и для души. Думаю, брат Тук не станет возражать?

Тот благосклонно наклонил голову.

— Дар лозы претворяется во время евхаристии в кровь Спасителя нашего; значит, изначально предназначен служить высокому. Какие могут быть возражения?

По старинному обычаю, подражая предкам, которые, переливая питьё из кружки в кружку, показывали, что оно не отравлено, мужчины соприкоснулись кубками. Нежный звон серебра так и завис в воздухе, и держался, и дрожал, пока граф, пригубив вино, не отставил кубок, повернулся к ларцу с бумагами, выставленному на подоконник, и, недолго порывшись, извлёк сложенный вчетверо лист плотной бумаги. И развернул на столе.

— Превосходное вино, — одобрил маршал. — Однако что это у вас, карта? Простите мне попытку пошутить, но неужели вы так давно не были в родной стране, граф, что забыли её очертания?

— Дело не в этом…

Пропустив мимо уха дружескую остроту, Филипп карандашом отметил на бумаге Эстре, Питивье и Лютецию. Подумав, соединил города сплошной линией вдоль обозначенных извилин дорог, выделив пройденный и предстоящий пути.

— Как вы думаете, достаточно наглядно?

— Слава Богу, я уж решил, что вам изменила память, и вы позабыли, сколько лье от нас до столиц, — с преувеличенным облегчением вздохнул Модильяни. И отсалютовал кубком. — Браво. Кажется, я догадываюсь, к чему потребовалась такая наглядность.

Монах ласково усмехнулся.

— Его сиятельство, находясь вдали от службы королю и отечеству, всё ещё остаётся дипломатом. Как-никак, это ему завтра придётся объясняться с девой, которая сейчас в изрядно расстроенных чувствах, и с которой, по всей вероятности, они, увы, совсем недавно в чём-то не сошлись во мнениях. А сия карта сразу отведёт от него недовольство и обвинения в навязанном маршруте, ибо наглядно показывает, что дорога от Эстре до столицы всея Франкии вами пройдена более чем на три четверти, и смысла возвращаться нет.