— Дружинный, помилуй, — взмолилась Лебедь. — Зачем мне рану тревожишь? Неужто не видишь, что и меня уже от тоски лютой не осталось, лишь тень одна?
— Вот и я про то же, лебедушка! Слезы полила и будет, и хорош убиваться! Молви, ты так и собираешься одна-одинешенька дочку растить? Нельзя тебе одной. Должен быть защитник да добытчик.
— Говорю же, дружинный, не трави мне душу! Не нужен мне никто окромя Фокушки моего! Да и тебе-то какое вообще дело до меня, до жизни моей, до дочери? Неужто тебе заняться больше нечем?
— Вот упрямица какая! Не понимаешь, какое мне дело? А такое, что полюбил я тебя! — заорал гость. — Да, полюбил вот, и все! Пойми ты, не прожить вам без мужика. Случись что, от лихих людишек ты свою кровинушку оборонишь? Нет! А перестань новый князь вам довольствие, что батюшка его назначил, платить, ты дочь да себя прокормишь? Нет! Подумай, неужто не разумеешь? А я и мечом силен, и мошною звонок, и у князя Невера, упокой Господь душу его, в почете был. Бог даст, и у Яромира в почете буду. Выходи за меня, молю! А про Фоку скажем всем, что убит он, что не пожелал перед погаными выю гнуть. Да кто знает — поди, так оно и взаправду сталось!
— Ты, никак, рассудка лишился, дружинный? Жив Фока, не для того хан его к себе требовал, чтобы умертвить. Такие мастера всем нужны, везде они на вес злата. И будь даже он мертв, никто мне не надобен! Я клятве не изменю! А тебе как не совестно? Предлагаешь на обман пойти, такое бесстыдство учинить! Уходи прочь с моего двора и больше не появляйся, а то еще Варечку бедную до смерти перепугаешь своим ором!
— Ну постой, постой, охолонь, голубка! Ну подумай ты хорошенько…
— Пусти меня, не трожь, окаянный! Я закричу, я на помощь буду звать! Уходи прочь!
— Матушка! Не трожь матушку, дяденька! — раздался голос девочки, и на мгновенье повисла напряженная пауза.
— Варвара, лапочка, не страшись меня! Я вам зла не сделаю, клянусь! Все ладно! Видишь, уже отпустил, — тихо, почти шепотом, сказал он, успокаивая девочку.
Неожиданно по крепким воротам будто ударила глыба, пущенная кархарнским камнеметом. Раздался грохот, сухо крякнуло дерево, звякнули массивные бронзовые кольца. С возмущенным скрипом тяжелые створки распахнулись, и в проеме встала грозная фигура, больше похожая на разбойника, чем на младшего дружинника. Со свистом разрезав воздух, Вышата ловко прокрутил в правой руке легкий боевой топор и оскалился. Сам того не желая, своим видом и неожиданным появлением он напугал Лебедь и Варечку еще пуще первого незваного гостя. Все уставились на него, проглотив языки.
— Ах ты, плешивый рыжий пес! — зарычал гридин. — Я покажу тебе, как обижать женщин! Твоей поганой бородой я буду мести хлев, а башку насажу на шест вместо пугала!
— Что? Тебя каким ветром занесло, молокосос? Аааа, понятно все! Сам на чужую жену позарился, проходу ей не даешь, — Драгомир сипло усмехнулся, и его рыжая борода затряслась. — И что же ты мне сделаешь, малец? Неужто убьешь меня? Не смеши, иди отсюда, пока цел! А узнаю, что ты опять здесь ошивался — пеняй на себя!