— Еще как, — простонал он.

— Еще бы. Столько глаз на тебя глядело, столько лжи тебе говорили медоточивыми голосами. Бойся чужих глаз — дурных и добрых. Дурные — сам понимаешь, но добрые страшней. Зло частично, а то и полностью назад отлетает, а вот добро — нет. Все оно тебе достается, а добром задушить человека — дело не хитрое.

— Что?

— Тссссссссссс, не мешай! — шептала она. — С гор вода, с тебя худоба, глаз дурной и добрый глаз ….

Не убирая ладонь с затылка Яромира, она дотронулась второй рукой до его лба и продолжила бормотать свое странное заклинание. Сквозь голубоватую конопляную ткань ее скромного платья челядинки, лишь по вороту и кайме обрамленного орнаментом, на груди пробилось красное свечение оберега. Но Яромир этого не увидел: глаза его были закрыты, а мысли унеслись куда-то далеко.

Вдруг князя встряхнуло так, словно его окатили ледяной водой, по телу пробежала дрожь, а зрачки на мгновенье стали больше серебряника. В голове резко прояснилось, сдавленность в затылке и висках ушла, будто с него сняли невидимые вериги. Как тепло от доброго хмельного растекается по утробе, так по всему его телу, от груди до кончиков пальцев, засочилась какая-то неведомая, слегка обжигающая, но приятная энергия.

— Ну как? Легче тебе, сокол мой?

Яромир не нашел слов и лишь кивнул.

— Ты еще меня не знаешь, — сказала она с улыбкой. — Со мной ты не то что Сеяжском, всем миром править будешь. А пока не будем терять время.

Неприметное платье с шелестом упало на пол к ее ногам.