— Матушка, — сказал Яромир, взяв мать за руку. — Ей богу, ни в чем передо мной ты неповинна. Ежели кто и виноват, то лишь я сам…

Он осекся и уставился себе под ноги, на темно-красный вирейский ковер с пестрыми узорами, поняв, что сказал лишнее. Пытаясь задушить на корню только нарождающийся у княгини вопрос, Яромир поцеловал руку матери и тихо сказал:

— Не грызи себя, забудем о прошлом! Все это неважно. Давай о грядущем думать!

— Сынок, ежели хочешь сказать мне что, ежели наболело на душе….

— Нет, матушка, хватит. Отскорбили, отрыдали — помнить и любить их всегда будем, но пора и дальше жить, не то в конец раскиснем.

Белослава снова опасливо осмотрелась по сторонам, будто почувствовала чье-то тревожное незримое присутствие. Встрепенувшись, она мягко, едва касаясь, положила кончики пальцев сыну на виски, поцеловала его в лоб и прошептала слова благословения.

— Я вижу, как тебе тяжело, сын. Не бойся, отцу твоему тоже поначалу нелегко было, ой как нелегко. Все у тебя получится… А пока отдохни как следует. Ты ведь помнишь: завтра челобитчиков и старост чуть свет принимать, потом — послов заморских, потом — службы две. Тот еще денек.

Княгиня вышла и оставила его одного. В раскрытой двери мельком блеснул круглый стальной наплечник стражника, одетый прямо на синюю рубаху. Дверь захлопнулась, подняв с ковра небольшое облачко пыльной взвеси, бликующей в мягком свете свечей.

— А ведь она правду говорит, все у тебя получится, — раздался задорный девичий голос.

— Что? Как…как ты сюда попала? Тебя же… Я ведь велел тебе оставаться в людской вместе с челядью! Ты почему ослушалась? Как стражу проскочила? — промямлил Яромир.

На секунду он изрядно перепугался. Далемира лишь наполовину показалась из-за кохунской створчатой ширмы, украшенной темными лаками, за которой пряталась все это время. Дрожащий приглушенный свет судорожно скакал по ее лицу, каждое мгновение выхватывая из мрака все новые его части. Глаза ведуньи словно мерцали, а улыбка казалась зловещей. Нет, от этого она не стала менее привлекательной, но сколько смертельно опасной нечисти сокрыто под личинами ослепительных дев!

«Ну хватит, хорош князь! Трус! Никаких русалок и самодив не существует. Сказки это все!» — пристыдил он мысленно сам себя.

— Ну что ты молчишь? Кажется, я задал тебе вопрос. Или хочешь, чтобы я пожалел о своем решении? — снова обратился он к Далемире так твердо, каким только мог.

Выйдя наконец из-за ширмы, она беззвучно, будто не касаясь пола, подбежала к Яромиру и обняла его за шею. Князь сразу обмяк, как подтопленное масло, и вся его твердость моментально испарилась.

— Не серчай, мой князь. Я просто соскучилась по тебе, вот и все, — начала она шепотом. — И потом, разве должен князь от кого-то прятаться, кого-то бояться? Ты волен быть с тем, с кем пожелаешь. И никто тебе не указ. Или же ты меня стыдишься, потому что я язычница и дикарка?

— Разве ты не поняла, царица моя? Я ведь все объяснил…

— Да, да, помню, — перебила она. — Обычаи, дворцовые порядки… Не переживай, пока сам не захочешь, чтобы обо мне все узнали, никто не проведает. Обещаю. Но об этом позже. Я чувствую, как ты устал. Здесь давит? — она медленно и осторожно положила руку ему на затылок.