Колодец зацвёл. Видели, как заглядывала оттеда, рукой манила. Приняли за живую, только не моргала.
Лыбится. Да не от веселья.
Уходят в лес, у болота вещи. По берегу оставлены, сложены, не впопыхах. Не чуяли, что на погибель идут.
Заморочить, обмануть может любого, ежели не готов. А вот утянуть с собой не всякого удаётся. Кого долг держит крепко, кого любовь, кого дети. А вот страхом хорошо питается, тянет к себе с силой страшной. Но и то страх-то разный бывает. Коли за себя – пропадёшь, не выпутаешься.
Ребятня повадилась в лес. Конец спокойствию. Гоняю, кого отыщу. Осерчали на меня, что ягода пропадает. Так лучше ягода, чем они.
Ноги-то у утопленников совсем не держат, считай, хвосты. Мягкие, рыхлые. Коли утоп кто в чистой воде, или в проточной, только оттуда манит. Болото же засасывает, но хорошо хранит, крепко. С ногами-то тоже беда, но они крепко удерживают, форму хранят. В болоте тело найдёшь, так не докумекаешь сразу, сколько времени лежит. Тоже не знаешь, сколько в трясине живым был, покуда совсем вглубь не засосало. Слыхал, бачут, будто не от утопления, а от удушья в болоте гибнут, как заживо погребённые.
Тут я, запнувшись на слове «мягкие», мгновенно вспомнила позапрошлый раз, когда папа нашёл очередной дом в маленькой деревеньке, которая казалась мне тогда неимоверной глушью. Да уж, знала бы, как будет, не стала бы ныть, что больше никогда туда не вернусь… Родителям-то там понравилось…
Та деревня была оживлённая, куча ребят, правда в основном мальчишек. Но было по крайней мере нескучно, хотя все они были местные и выпендривались передо мной до смешного.
Мы частенько собирались компанией по вечерам, болтали, а мальчишки ещё и курили, пока никто не видит из взрослых.
И прямо воочию всплыл в памяти один из таких июльских вечеров…
Глава 12
– Знаешь, почему утопленники во всех историях никогда не выходят на сушу или вообще превращаются в русалок? Вот нет никакой придумки, сплошная физиология. При плавании что мы больше всего используем? Правильно, руки: цепляемся, гребём, хватаем, держимся. На ноги не встанешь, как опора они в воде ни к чему. Когда мертвец лезет из земли, ему нужно всё тело, все конечности. А в воде мышцы ног атрофируются, становятся мягкими, ненужными. Поэтому утопленники, коль им так необходимо выбраться на сушу, ползут, подтягиваясь руками. А ноги у них мягкие.
– А кости? Как же кости?
– Да как будут работать кости без мышц, ты подумай! Не, скелеты страшны только, пока на них есть мясцо…
Мы расхохотались. Очень уж смешное слово «мясцо». А так, конечно, совсем не смешно, если подумать.
Особенно когда сидишь сырым вечером на старой, занозистой подгнивающей лавочке, кое-как сохранившейся на кривом берегу местами илистой речки со смешным названием Колбасонка. Лавочка точно такая же кривая, как берег: заваливается на один бок и чуть назад, так что надо ещё приноровиться, чтобы устроиться поудобнее, не извозившись в трухе и не заполучив занозу в мягкое место.
Когда-то очень давно она была вполне себе удобной и прямой, на ней любили посидеть, посмолить махорочкой местные рыбаки, или деревенские парочки обжимались по вечерам, а днём, бывало, толклись тётки с бельём, чесали языками, лузгали семечки, пока постирушка мокла. Но с тех пор долгие дожди и весенние паводки расшатали лавочку, как трухлявый зуб, а суеверные слухи лишили её всякой привлекательности.