Я тоже пыталась вести дневник, причём неоднократно, но мне всякий раз не хватало терпения. Записи делались мной как попало, иногда раз в несколько месяцев. И хотя я требовала у родителей не читать мой дневник, сама никакой секретности не соблюдала, дома бросала его где попало. Да ещё мы с девчонками в школе постоянно давали друг другу почитать свои секретики и писали в чужие дневники всякую ерунду.

Этот же дневник точно не был предназначен для посторонних глаз, хотя не было на нём никаких замочков, никакого шифра, и вряд ли автор рассчитывал, что какая-то незнакомая девочка будет читать его записи. Интересно, кто же ещё, кроме владельца дневника и меня, вчитывался в эти строчки, написанные то с грамматическими ошибками и каким-то простонародным языком, то совершенно грамотно и почти современно?

Зелёная ученическая тетрадка была посвящена странным событиям, творившимся в Анцыбаловке. Автор записок пытался разобраться в происходящем и по мере сил противостоять ему. Он методично описывал происшествия, а потом способы, как можно последствия этих происшествий устранить или обезвредить. Судя по тому, как много было перечёркнутых и исправленных строк, наклеенных бумажек поверх текста, автору не было известно правильное решение и приходилось всякий раз искать и пробовать новый способ. И явно эта тетрадка была не первой и, возможно, не последней, поскольку заметки в ней начинались без всякого вступления и обрывались так же неожиданно.

Если бы я прочла эти заметки раньше, когда листала дурацкие журнальчики про инопланетян, то решила бы, что это просто какой-то свихнувшийся на лесном болоте старик. Теперь я не стала бы делать таких однозначных выводов.

Заметки то и дело прерывались какими-то математическими расчётами и схемами непонятных сооружений, а также народными рецептами зелий из трав, которые я без зазрения совести пропускала. Во-первых, потому что всё равно математика – не мой конёк, а во-вторых, я и большую часть указанных растений не то, что в глаза не видела, так и вообще таких названий никогда прежде не встречала. И если «семь верхушек и семян полыни, собранной на Иванов день, на Успение, ущербной луны, по вечерней роче» звучало более-менее понятно, особенно если не уточнять даты, то как выглядела одолень-трава, чьи цветки отгоняли нечистую силу, что такое ясенец и почему он неопалимая купина, или дягиль – растение или животное?

Какие-то листы были вклеены, и жёлтые пятна клея пачкали сточки. Каких-то страниц не было вовсе; судя по неровным краям, их неаккуратно вырвали, и вряд ли это сделал автор дневника, судя по всему, человек обстоятельный и аккуратный, который не уничтожал свои исправления, а только снабжал короткими эмоциональными надписями: «Не то!», «Ложь!», «Не работает!». К тому же тот, кто так неряшливо драл из тетради, не позаботился даже о том, чтобы сохранить вырванные страницы: на торчащих обрывках сохранились буквы и часть слов.