Вперемешку в траве валялись мотки пеньковой верёвки, завёрнутые в ломкие от времени жёлтые газетные листы швейные принадлежности и какая-то трава, от времени превратившаяся в пыль, отрывной календарь за 1987 год, пустой пузырёк из-под таблеток валерьянки со странным осадком на стенках изнутри, цветастые тряпки, сразу напомнившие мне мамин сарафан, спичечный коробок с аккуратно наломанными веточками какого-то, судя по всему, кустарника вместо спичек внутри, и тонкие брошюрки. Я быстро пролистала их. Качества они были самого дрянного и больше напоминали по виду инструкции к каким-то приборам, которые никто никогда не читает. Однако это были не рекламные брошюры, и их явно читали, судя по пометкам на полях, сделанным простым и красным карандашами, и по вложенным в качестве закладок обрывкам тетрадных листочков в клеточку. Все они были изданы в середине 1990-х и содержали в себе какие-то истории про инопланетян, нечистую силу, приметы и суеверия, перемежающиеся заклинаниями и молитвами, иногда похожими на христианские, а чаще всего – полная галиматья, где святые угодники соседствовали с домовыми и кикиморами. То есть такого же плана книжки, как тот сборник страшилок, напугавший меня рассказом про оборотня. Только тот оборотень совсем уже не ужасал меня.
Я обратила внимание, что все закладки и пометки касались историй, связанных с лесом и водой. Встречи с якобы лешими, наводнения, заблудившиеся в знакомом месте охотники, заклинания против блуждающих огней и прочих кикимор. В глаза бросилась подчёркнутая красным карандашом фраза: «Сами по себе вещи не обладают магией. Только человек может наделить вещь магией, сделать её талисманом, оберегом или превратить в артефакт, приносящий проклятие».
В самом низу этой груды барахла обнаружилась тетрадка. Я было решила, что именно отсюда отрывали полоски бумаги для закладок, но опять ошиблась.
Книги с описанием магических обрядов называются очень величественно – гримуарами, но на самом деле они совсем не такие красивые и таинственные, какими их описывают в приключенческих книжках и показывают в кино. Вот он, гримуар – обычная школьная тетрадка в восемнадцать листов с обтрёпанной выцветшей зелёной бумажной обложкой, стоила в своё время три копейки, страницы пожелтели и замялись, исписаны мелким неаккуратным почерком заурядной синей шариковой ручкой. Между страниц так, что обложка раздулась и топорщилась, а сама тетрадка распухла, вклеены дополнительные листы с заметками, вырезками, какими-то сметами (похожими на те, что иногда по работе составлял папа, устроившись в кресле перед компьютером) и даже, как мне показалось, списками продуктов, что ли.
Здесь тоже были молитвы и заклинания, но выглядели они не так глупо, как в типографским способом изданных книжонках. И дневниковые записи тоже были не глупыми. Странными – да, но не глупыми.
Не очень понятно, почему сразу не начать было записывать в более толстую тетрадь или в блокнот. Разве что в деревенской лавке не нашлось ничего подходящего.
Убористым, мелким, иногда почти совсем неразборчивым, из-за спешки или из-за расплывшихся от времени чернил, почерком какой-то человек с инициалами