В войну так обожралась, что вонью болотной из каждой лужи несло. Всех без разбору, и своих, и чужих хавала. Сказывали, будто аж на дорогу выбиралась, за лесом, с техники народ тянула за собой. Фашистских балдохов без числа, да и наших без счёту.
Всасывает да впитывает людское зло, как губка. Разбухает, жиреет.
Ежели ты не еда ей, ежели есть в человеке что-то эдакое, необъяснимое, занепременно нечисть захочет тебя сделать себе подобным. Застроптивился – сразу враг ей, будет всеми силами стараться тебя изничтожить. Выбор всегда есть. Смириться да не бороться легче. Вступить в борьбу, ответственным быть и страшно, и тяжко. А в опасной беде в любом случае будешь. Да только шанс победить есть всего в одном случае – бороться.
Как же это больно! Физическая боль, когда сознательно жертвую ими. Часто духом падаю… Думают, бездушный я. А я-то каждого помню, имена, лица, привычки. Не по своей воле. А отказаться не могу. Пожертвовать сотней, чтобы спасти десятки тысяч.
Коли кто в болоте заблудится, кто выхода не видает, то пусть молитовку эту читает. Тогда унимутся духи болотные, да отпустят в хату.
....болотники, пагубники, я вас говором сим унимаю. Я вас молитовкой поминаю. Тако от меня отойдите, мя отпустите, то меня не блудите, в болото не ведите…
После этой записи были вклеены две пожелтевшие вырезки, неизвестно откуда. Может быть, заметки из какой-то газеты, или из так любимого бывшими хозяевами дачи чтива про паранормальщину. Обе отчерчены красным карандашом и помечены восклицательными знаками:
«пошёл от лагеря с вёдрами до озерца. Идти было сравнительно недалеко, но за деревьями уже палатки не просматривались. Началось, когда уже почти добрался до озерца. Берег видел, вода поблескивала. Сначала обратил внимание, что стихли звуки. Ощущение неприятное. Знал, что такое происходит при приближении большого зверя. Не понял, почему не слышно ребят. Ускорил шаг, чтобы быстрее добраться до воды. Старался вёдрами не греметь. Потом уже почти бегом бежал. А озеро, как назло, только дальше становилось. Под ногами почва вязкая началась. Услышал, как сзади кто-то идёт следом. Думал, из наших кто-то на подмогу пришёл. Но за спиной никого не было. Нигде никого не было. Очень испугался. Потому что тишина, иду, а как на месте стою. И опасность чувствую, а не вижу. Во сне так бывает. Не понял, в чём дело. Кто-то же точно тяжёлый ходил и чавкал. Ощущение, что рядом неизвестный спрятался и выжидает, чтобы напасть. Нарочно стал вёдрами греметь и орать. Надеялся, меня свои услышат. И вот как отпустило. Звуки появились. Обычные лесные звуки. И страх ушёл. Развернулся и к лагерю чесанул. Хотелось быстрее оттуда уйти.
Ребята сказали, что собирались уже меня искать. Ушёл на десять минут, а пропал на час. Как орал и вёдрами пустыми гремел, никто из них не слышал. Соврал, что от медведя прятался, а вода тухлая в озере. Убедил, чтобы лагерь свернули. Через пару километров вышли к ручью. Там остановились. Больше ничего необычного не происходило.»
«Места сии плодородны, богаты природной обильностью, растениями, пушным зверьём. Однако аборигены, язычники по большей части, местность признают негодной для человеческого пребывания, охоты в сих местах избегают. Грамоте обучены мало, и суеверия здесь весьма живучи. Начальника артели уговаривали к озёрам остерегаться ходить, дабы избежать встречи с нечистым духом. Описывать точнее сие явление боятся, утверждая, что это, мол, призовёт болотного чёрта. Алексей Юрьевич пользуется уважением диких охотников, многих обратил в Истинную Веру. Он и сумел вызнать подробности. Якобы одинокий человек в тех заповедных местах хлебнёт лиха. Обязательно навалится морок, являющийся в виде ложных чувств чужого взгляда в спину, внезапной слабости, обманного представления о времени. Кто морок распознать не сумеет, того ждёт погибель лютая или плачевная судьба вечного скитальца в топях, не видимого другим и не видящего других. По поверьям местных язычников, нечистый может посулить омороченному страдальцу избавление взамен на новую душу человеческую. Но в сём предложении кроется обман, ибо тот, кто крадёт чужую душу, сам становится болотным демоном. Среди местных язычников бытует стойкое убеждение, что, чуть распознав морок, надо немедля громким голосом ритмично читать определённую молельную песню, которой шаманы учат здешних охотников с малолетства. Алексей Юрьевич попытался запомнить её, а поскольку, из известных опасений, делал это на слух, посему вышла полная катавасия!»