– Петрик, как освободишься, сходи в лавку к пани Надельн, забери у нее отрез шелка, который я в прошлом месяце заказывала, и канитель к нему. Она знает. Перед моей дверью оставишь. Орыся, Зеня, тряпками у притолок пройдитесь, паутина скоро до пола свисать будет, не трактир, а таинственная пещера, только скелетов в цепях не хватает.

Скелет у меня как раз был, правда, без цепей.

– Что еще? Ах да, Марек, тебе наверх подниматься запрещено.

Гося сдавленно хихикнула, впрочем, немногочисленные посетители от нее в веселье не отстали. Пан, которому она успела поднести полную кружку, даже пиво расплескал. Ну да, слухи уже по городу распространились. Моравянка чародею отставку дала, за малые, так сказать, ночные старания. Он теперь у бургомистра спит. Несчастная моя репутация, ничего от нее не осталось.

Марек, пробормотав возражения, ринулся за мной, но я взбежала по ступеням и захлопнула дверь покоев перед его носом.

– Адичка? – удивились тетки.

Я рухнула на постель и все им рассказала.

Родственницы ахали недоверчиво, переглядывались, когда я закончила, Рузя тихонько проговорила:

– Получается, чародею ничто не мешало на Адичку артефакт нацепить.

От такой перспективы я заледенела:

– Ему, может, в голову такого не пришло.

– Большая ошибка, Адичка, соперника недооценивать. Всё ему пришло, в этой чернявой башке одновременно сотни вариантов развития событий выстраиваются. И такой там точно был. Он умный, этот Мармадюк, поверь. Когда ему кажется, что на него никто не смотрит, в его глазах такая древняя мудрость читается, такая усталость…

Рузя у нас известный романтик, чего не рассмотрит – допридумает. Но в этот раз я ей поверила, потому что и сама что-то такое замечала.

– И что мне теперь делать?

Гражина исчезла, опять возникла в комнате:

– Стоит перед дверью, молчит, глаза грустные, без древней мудрости.

– Знаешь что, Адичка, – сказала Рузя, – самое время деву в беде изобразить. Поплачь, вроде обиделась, пусть прощения попросит. Прости.

– И от себя не прогоняй, – поддержала ее Гражина, – когда заснет, ты с артефактом поболтать сможешь.

– Так, а на что обидеться? За то, что Марек меня в спальне запер, мы рассчитались. – Я достала из кармашка сверток.

– Заберу, – решила Рузя. – Зелье одно попробовать давно собиралась… На что? Чем нелепее причина, тем охотнее мужчина в нее поверит.

Она посмотрела на Гражину, та басовито хохотнула:

– Только сразу не прощай, не положено. Пусть вину искупит чем-нибудь. Рузька, что там у вас, кокоток легкомысленных, в заводе, цветы, драгоценности?

Маленькая тетка на «кокотку» привычно обиделась, родственницы стали ругаться. Я поискала в себе причину обиды, кажется, нашла – крайне нелепая, подойдет, – на цыпочках миновала гардеробную, приблизилась к двери покоев, прислушалась:

– Марек, ты там?

– Страдаю, – сообщил чародей после паузы, – сердце ноет.

– У меня тоже, от обиды.

– На меня? За что?

Не ответив, я всхлипнула.

– Аделька, – голос стал чуть громче, наверное, парень наклонился к замочной скважине, – скажи, чем я могу вину загладить, я все сделаю.

– Не зна-аю, – по щекам действительно потекли слезы, – зачем ты вчера целоваться ко мне полез? Сам говорил, что противно, а сам…