– Золотой сковородкой и хрустальным ящиком, – пробормотал чародей. – Как Морава этот гроб с гор приволокла?

– Волшебные панны артефакты эти сами сюда прислали. Когда матушка домой вернулась, ящик стоял на чердаке, на крышке, прижатая золотой сковородкой, лежала записка, что оба предмета помогут цветочному созданию выжить, чтобы свое предназначение исполнить.

– А что за предназначение? Записка сохранилась?

На оба эти вопроса ответов у меня не было. Про послание можно было потом теток спросить, они ведь одновременно с артефактами в Лимбурге появились. Но в эту тему мне сейчас углубляться не хотелось. И без того расслабилась, болтаю с чародеем как с приятелем. Осторожность, Адель, прояви осторожность. Он тебе не друг, а хитрый интриган, ведущий свою игру. Ты тоже играешь.

– В сон клонит, – фальшиво зевнула я, – а ночью надо будет по улицам пройтись, чтоб приблуды не множились.

– Вместе пойдем, – решил Мармадюк, – пока отдыхай.

– Хороший какой хлопец, – сказала Гражина, вылетая из темного угла спальни, – хоть к ране прикладывай.

– Тетечка все время здесь находилась?

– Приглядывала, – согласился почти прозрачный сгусток тумана, – собиралась, если что, Рузьку на помощь звать.

– Не бойтесь, – широкая улыбка должна была маскировать то, насколько мне сейчас гадостно, – пока браслет на Мармадюке, он абсолютно безвреден.

– А ведь парень тебе нравится, деточка. – Рузя, шагнувшая через порог, не спрашивала, утверждала. – Очень нравится.

– И это ужасно. – Откинувшись на подушках, я натянула одеяло на голову, потому продолжала говорить приглушенно. – Моравянке нравится мужчина, который к ней ничего, кроме гастрономического интереса, не испытывает.

Костлявые пальчики погладили мою макушку сквозь ткань:

– Отчего же, чародей любит.

– Из-за браслета, и поэтому мне еще противнее.

– Хлопец, Петрик который, от портнихи сверток уже доставил, под дверью с той стороны лежит. – Донесся в мое укрытие бас Гражины.

– Не вставай, Адичка, – костяной стук отдалялся от кровати, – сама возьму.

– Отдыхай, деточка, мы с Рузькой в библиотеке посидим, там сейчас ножницы будут, иголки… Поспи…

Через некоторое время хлопнула дверь покоев, щелкнул замок, съехала в пазах и вернулась на место панель в гардеробной. Еще чуть-чуть подождав, я откинула с головы покрывало, бесшумно всхлипнула и вытерла ладонями мокрое от слез лицо. Как больно! Невыносимо просто. Если именно такова плата за жизнь, ну ее, такую жизнь, к фаханам. Сегодня же после патрулирования предложу Мармадюку браслет снять и моей цветочной плоти отведать. Только пусть пообещает потом теток не обижать. Да, о них расскажу. И Медоточие… Возьму клятву, что чародей с камнями что-нибудь сделает. И… приятного аппетита. Что сделает? То есть что он вообще может сделать? Передник по-женски повязать и мною притвориться? Так дух Медоточия не поверит. Он невинную панну хочет, а не болтливого мага. Нет, потерплю. До окончания праздника побуду любимой Мареком Аделькой, а когда ворота в фаханову бездну закроются, тогда и отдамся. То есть ну не в этом смысле отдамся, а в кулинарном… А берегиней кто после того, как я в чертоги пана нашего Спящего отойду, станет? Не годится. Значит, сначала мне дочь нужна. Мармадюк согласится потерпеть? Ой, для детей еще муж понадобится, влюбленный маг за другого не отпустит. Сам отцом стать согласится? Или, по старинке, у фейского озера ребеночка попросить? Хорошая мысль. Госе можно трактир подарить, Петрик пусть на ней женится, дочку тетки как нужно воспитают…