Как-то трактир стремительно домочадцами обрастает. Неожиданно. Ну и ладно, и хорошо. Интересно, я из любого лессера капелькой своей крови живое существо смогу сотворить?

– Не из любого, – объяснял браслет, – этот попугай убийствами себя замарать не успел. Если накормишь кого из душегубцев, тоже превратится, но во что-нибудь опасное, желающее продолжить банкет. Тебе еще повезло, что пастилки яснины под рукой оказались, иначе…

Я помогла девушке правильно повязать передник, тарифский национальный костюм ей неожиданно оказался к лицу. Тоненькая талия, от складок юбки бедра кажутся пышнее, жилетка-корсет приподнимает грудь, демонстрируя в вырезе блузки ложбинку.

– Давай две косы заплетем, – предложила я, – твой обычный пучок сюда не подходит.

Ясна согласилась. И через десять минут перед зеркалом вертелась из стороны в сторону прелестная юная панна. Тетки преображение одобрили, даже Тук восхищенно пощелкал клювом.

За приоткрытыми окнами жарило полуденное солнце и уже звучала музыка.

– Хоровод, – сказала я, – мы с Яськой танцевать пойдем.

Тетки не возражали, того, что я успела им урывками сообщить о ночных своих приключениях, им пока хватило с лихвой. Ясна на тарифское прозвище не обиделась, взяла меня за руку:

– Спасибо, Аделька, за то, что от лессера меня избавила, за все. И прости, долго искренне тебя ненавидела.

– Пан Спящий простит, – ответила я как полагается, – а я зла не держу, побежали. Нужно еще успеть хоть что-нибудь съестное с кухни прихватить.

– Куда? – закричал Болтун. – А призраки, попугаи, рогатые олени?!

Точно! По дороге я постучала в дверь детской:

– Пани Футтер, все хорошо, ваша почти родственница здорова. Открывайте.

Кормилица щелкнула замком. Олесь бросился к «сестренке» обниматься.

– Еще подрос, – улыбалась та, гладя золотые локоны, – скоро во взрослого парня превратится.

– У нас там еще, – махнула я рукой, – попугай завелся. Тетки расскажут. А мы в хоровод!

– Какой хоровод? – не унимался браслет.

Кормилица вздрогнула, скрутила обережную дулю.

– Вышний артефакт, – показала я запястье, – тетечки и про него объяснят. Яська, идем. Мы с тобой юные девы и обязаны сегодня танцевать в честь Медоточия. Обычай.

– Идем, Аделька.

Мы с грохотом сбежали по ступенькам.

– Петрик, – кричала я, – прежде чем трактир запирать, наверх брецелей отнеси и лещины, нет, не пани-призраки проголодались, потом поймешь. Пани Марта, нам перекусить чего не осталось?

Повариха вытолкнула из-за занавески нарядную Мартусю, поставила на ближайший стол поднос с кружками и тарелками, девчонка побежала через зал на улицу, мы с Ясной бросились подкрепляться. Холодный мясной пирог, маринованные огурчики и пенный сидр. Вкуснотень.

– Панне бургомистровой секретарше, – сказала Марта, – тарифская одежда лучше подходит, раскрасавица стала.

Яська присела в книксене, не переставая жевать. О ночи, как будто заключив друг с другом молчаливый договор, не говорили. Не оставив ни крошки на подносе и ни капельки в кружках, мы, сытые и готовые к танцам, вышли на крыльцо. Хвост хоровода как раз скрылся за поворотом на соседнюю улицу.