– Сладко завернула, – одобрил браслет, когда я удалялась по ступеням. – Девица счастлива. Спрашивает у маменьки, нельзя ли сразу из Лимбурга к фейскому какому-нибудь озеру завернуть, пока Руфус не очухался, обряд провести. Порекомендуешь то самое озерцо, в котором сластолюбивые старушки бултыхались? Дорогу я запомнил.

Петрик спускался навстречу, я посторонилась, пропуская хлопца.

– Панна Ясна лежит на кровати, – отчитался он, – пани-призраки-тетки скандалят с пани Футтер, мальчонка ревет, я за сковородкой.

– Ступай. Где Гося и остальные девушки? Фамилия Диего завтрака ждет.

– Так хоровод скоро, все панны по своим уголкам готовятся, Мартуська-поваренок тоже. Повариха сказала, нечего доманцев баловать, она им вчерашнюю запеканку с подливой разогреет, я обслужу. Сковородку вот сейчас…

– Молодец.

Ноги взбегали по привычным ступенькам, почти их не касаясь. Все хорошо, ни на что невзирая, трактир продолжает работу. Как вагонетка по рельсам движется к процветанию. Настало время Берегине долг исполнять.

– Адичка! – бросились ко мне тетки. – Что за вид? Что произошло? Пан чародей тебя не…

– Не? – показала я браслет. – Ваш драгоценный пан меня к себе на веревочку привязал, а после этого еще поглумился. Пани Футер, доброе утро, Олесь, не реви, вылечим мы твою… Как ты ее называешь? Тоже мамой? Мне бы это фаханово алое великолепие снять, там сейчас Петрик сковороду принесет… Вот ведь не подумала сама ее прихватить. Тетечка Рузечка, не трогайте, платье зачарованное, мало ли как на призраков действует… Я вами рисковать не хочу… Да, пани Футтер, застежку там, сзади, спасибо. Сестренка? Олесь так Ясну для себя определил? Нет, малый, не бодайся, проковыряешь еще девицу. Злыдень внутри, в теле, тут подумать надо… Тетечки, а те страшные сестры, что мне в кошмарах являлись, не вы вовсе… Ага, после все расскажу.

Я металась алым вихрем из комнаты в комнату, кормилица семенила следом, с кряхтением наклонялась, чтоб поднять предметы гардероба. Гражина парила над моей головой, больше всего ее интересовало, как именно и сколько раз глумился над драгоценной Адичкой поганый сластолюб.

– Да не так глумился, – призналась я, – просто… ну, отверг. Не взаправду, но обидно очень.

Тетка решила, что лучше бы по-простому Марек со мной, без извращений. Нормально же обещал, когда в постели с Адичкой лежали, «я поцелую тебя всю, от макушки до кончиков пальцев на ногах, не пропуская ни кусочка твоего белого сладкого тела…» И ничего не каннибальски, горячо вполне, страстно говорил.

– Будет, все будет. Потом расскажу…

Оставшись совсем без одежды, я юркнула в ванную, но долго там не пробыла, ополоснулась пол струями душа, потом, смутившись от неприличных восторгов артефакта: «це-це, Аделька, щедро тебя телесностью одарили, белой и сладкой, кое-кому из наших знакомых повезло», завернулась в простыню и заткнула пробкой сток ванны. Ясну тоже придется от ее духов отмыть. Тварь, может, этим запахом наслаждается.

Вода журчала, набираясь, в гостиной хлопнула дверь, мне доставили оружие. Я притушила свет, чтоб артефакт не вздумал опять подглядывать, вытерлась, надела ночную сорочку, которая всегда ждала меня на вешалке.