– Как ты мог? – шепнула я. – Они же страшные уродины.

– Между прочим, – артефакт завибрировал, – пока вы тут предаетесь невинным тактильным утехам, крыска временем распоряжается с пользой.

Бросив ревнивый взгляд в сторону другой парочки, я узрела странное сплетение тел и трепет фахановых крыльев.

– Это не то, о чем ты, Моравянка, подумала. Панна Ясна пытается путы на господине перегрызть.

На мгновение из кожистых складок показалось личико девушки, по ее подбородку текла кровь. Молодец какая! Я-то своего освободить даже не попыталась. Может, палец себе прокусить? Пусть попьет, силой напитается?

– Мармадюк хочет, чтоб ты сейчас как можно дальше отсюда оказалась, – сказал браслет. – Он за все свои прегрешения и перед судом, и перед обиженными им фатами ответит. Только бы ты, Моравянка, в безопасности оказалась. Ой, ой-ой-ой! Аделька, феи сейчас маневры крыски заметят!

Цветочные троны как раз медленно разворачивались.

– А ведь я вас признала, – сказала я радостно фате Асмодии, – вы же пани Новак, плетельщица наша, пастуха пана Ежи соседка.

Мармадюк от этих слов вскочил на ноги, но на него я не смотрела, и поинтереснее зрелища бывают. Например, когда прекрасное, гладкое, как полированный оникс, тело корежится, сбрасывая наколдованный морок, и в лепестках цветочного трона оказывается голая отвратительная старуха с клочковатыми седыми волосами, отвислыми грудями и торчащими, будто обглоданными, мослами бедер. Уродина!

– А это, – продолжала я скалиться, – стало быть, обещанная сестрица из Замбурга?

Флоризея визжала, бестолково махала руками в попытках удержать волшбу. Они действительно оказались близнецами, ужасные сестры, являвшиеся мне в кошмарах. Да, прекрасные панны-феи часто выглядят именно так, мне мутти рассказывала. Морок, личина, которую кто угодно снять может, стоит только правду рассмотреть.

– А я, – мой голос приобрел плаксивые нотки, – жалела еще вас, кружева ваши отвратительные покупала, горожанам не верила, думала, наговаривают на бедняжку.

Страдания мои никто не разделял, не до них было. Фаты так энергично дергались на своих тронах-плотиках, что те наконец перевернулись и старушки теперь захлебывались в мутной водице волшебного пруда.

– Какой кошмар. – Мармадюк поднял меня за плечи, поцеловал в краешек губ. – Ступай, милая, обязанности свои перед Лимбургом исполни. Танцуй в медовом хороводе, прими королевский венец… Караколь!

Ясна стояла поодаль, тяжело дыша, фахан отбрасывал от себя невидимые нити:

– Ты все еще в сетях!

– Потерплю, – маг криво улыбнулся, явно преодолевая боль. – Убери девушек.

– Нет! – воскликнула я.

– Нет! – орала, пытаясь вывернуться из цепкой фахановой хватки.

В ушах свистел ветер, перед глазами мельтешили прекрасные виды зеленеющих в рассветных лучах предгорий.

– Не противься, Аделька, – увещевал Болтун. – Маги без нас со всем разберутся. А здорово ты феек отвлекла, эпично даже, обязательно история об этом в легенду превратится. Пани Новак, плетельщица! Мармадюк небось там сейчас все из желудка наружу извергает… Нет, не дергайся! С ним все в порядке! Лучше в сон тебя погружу ненадолго, в сладкий чудесный сон…