– А я где была?

– При смерти ты была, в горящем доме около бездыханных трупов родителей!

– Оп-па, – протянул Болтун, – а Мармадюк об этом впервые слышит. Давай дальше расспрашивай.

– А вот цветки, – я широко развела руки, будто обнимая оба цветочных трона, – их же, наверняка простым человеческим детишкам запрещено скармливать. Королевы вас за них не заругали?

– Святые бубенчики! – ахнул браслет. – Не в бровь, а в глаз! Только, помнишь, я тебе говорил, что флору волшебную Мармадюк украл от скуки.

– Мы взяли на себя эту ответственность. – Флоризея одарила меня материнской улыбкой. – Вышние фаты должны последствия преступлений подчиненных им чародеев исправлять.

– Врет, – от возбуждения Болтун вибрировал. – Не подчиняются им маги. Но что-то здесь действительно нечисто. После эпохального нырка Мармадюка в воды забвения эти дуры должны были вернуть…

– Мы оживили тебя волшебной росой, Моравянка, и нашли для тебя приемную мать, единственную, которая могла тебя защитить.

– Про оживление – вранье, – отбил подачу артефакт. – Кстати, я несколько потерял нить разговора. К чему тебя подводят?

Его любопытство недолго оставалось неудовлетворенным. Меня подводили именно к самоубийству, только, как бы это сказать, огородами, а не напрямую. Они, вельможные фаты, столько всего для меня сделали, словами не описать, даже оленя из угодий светлейшей Алистер в наш мир отправили мне на замену. Все, моя служба закончилась. Сейчас я быстренько кровь себе чуточку отворю, они в свои драгоценные седалища мои волшебные эманации соберут, и я превращусь в обычную панну. И браслет сам собой снимется непременно. Он же только на Берегинь настроен.

Правду Болтун говорил, редкостные дуры в вышних сферах обитают. Кто в эти байки вообще поверить может?

Я внимательно слушала, кивала, потом сложила перед грудью руки в молитвенном жесте:

– Не хочу в простые панны, хочу под венец с любимым Мармадюком. Драгоценные вельможные фаты, вы же можете нас обвенчать по-быстренькому? Мне счастье, ему – пожизненное в этом воплощении наказание. Моем воплощении. Марек как овдовеет, освободится.

Меня обозвали плохими словами. Мармадюк – преступник и должен быть наказан. За что? Ну… это ведь наверняка он моих настоящих родителей жизни лишил, для надежности. Что значит, «сомневаюсь»? Вышний суд со всем разберется. Вельможных фат именно для ареста преступника сюда сейчас прислали. Зачем они тогда вместо ареста над невинными девами куражатся? Так я все не так поняла! Они нас с Ясной защищают от этих мерзавцев!

Я изобразила лицом тупую неколебимость. Нет, нет. Нет!

– Идиотская история, согласен, – болтал Болтун. – Скорее всего, канцелярия Мармадюку в вину эти похищенные цветы ставит. Болван! Он же ими даже не воспользовался! Но скажут, что он специально тебя росой накачал, чтоб после побега силы себе вернуть. Уж эти леди черно-белые постараются. Лимб? Скажут, случайность… Брок? Его-то на суд даже не позовут. Плохо дело, Моравянка. То есть тебя мы попробуем отыграть, но…

Фаты развернули свои троны спинками к публике, зашушукались. Болтун, разумеется, подслушивал, а я гладила черные волосы мага Мармадюка, он поймал мою руку и поцеловал ладонь.