В общем, тупик, на сей раз полный. Устроив жуткий разнос всему личному составу, пристав сгоряча распорядился отдать Матюнина под суд. Однако прямых улик попросту не имелось, так что городового оправдали и оставили на службе. Муравьева осталась досиживать свои законные шесть месяцев, на том дело и кончилось.

Но самую веселую историю я приберег напоследок. Это, дамы и господа, сущая поэма в прозе! Криминал там, безусловно, присутствует, но вот обстоятельства дела вызывают в первую очередь смех. Думаю, познакомившись с этой историей подробнее, многие со мной согласятся…

В мае 1915 года, на втором году Первой мировой войны (которую, понятно, звали еще не Первой, а просто Великой), сельский староста села Голый Карамыш получил телеграмму ошеломительного для провинциалов содержания: «Срочно приготовьте квартиру для Ея Императорского Высочества, Великой Княжны Ольги Николаевны».

Местная невысокая администрация пришла в восторженный ужас: столь высоких персон в селе принимать еще не приходилось (сомнительно, чтобы там и губернатора видели). Общий ажиотаж умов был таким, что никому как-то даже и в голову не пришло связаться с уездом хотя бы и проверить подлинность телеграммы. Само содержание заворожило…

Ничего не сообщая наверх, стали готовить встречу собственными силами. Село хотя и располагалось в захолустье, но было отнюдь не бедным: там в основном обитали справные русские крестьяне и зажиточные немецкие колонисты, имелось некоторое количество интеллигенции и купцов, была даже небольшая фабрика, принадлежавшая местному немцу Бендеру.

Поскольку дом Бендера, этакого местного олигарха, был самым большим и уютным в селе, там и стали срочно готовить несколько комнат, обставляя их со всей возможной роскошью, какой только Бендер располагал. Срочно собрали несколько народных хоров, и они принялись репетировать на гумне того же Бендера. На домах вывесили национальные флаги, у кого только нашлись, улицы выстлали свежескошенной травой, чтобы не пылило. Отобрав лошадей получше, сформировали даже почетный конный конвой с вплетенными в гривы коней лентами.

(Ох, небедное было село, судя по описаниям…)

Срочно стали искать, кто тут самый старший по чину государственный чиновник, которому и предстояло приветствовать столь неожиданно объявившуюся царевну, – сельский староста, по мнению местной «элиты», был все же простоват для столь почетной миссии. Самым старшим по чину оказался местный почтмейстер (он же начальник почтово-телеграфной конторы) Дмитриев. Он в полном парадном мундире и встал навытяжку у крыльца дома Бендера, а за спиной у него робко теснилась прочая местная власть.

Под вечер на окраине села запели гимн «Боже, царя храни», и покатилось волнами могучее «Ура!» – показался экипаж царевны, сопровождаемый конным конвоем (конечно, тем самым, сельским).

Своего конвоя у высокой гостьи не оказалось: с ней вообще не было ни единого свитского придворного, ни единого охранника. В полном одиночестве ехала на взятых в земской управе лошадях – в легком пальтишке летнем, в простом платочке, с повязкой Красного Креста на рукаве. Житель столиц моментально задумался бы: очень уж непрезентабельный вид у столь высокой гостьи, неведомо откуда объявившейся в саратовских краях в полном одиночестве…