Соответственно, и отношение высокого полицейского начальства к этим двум видам сделок было разным. Со «сделками с совестью» не так уж редко боролись довольно жестко, и нередки случаи, когда попавшийся попадал за решетку или увольнялся с позором. А вот «сделки с самолюбием» не преследовались вообще (правда, очень редко бывали и исключения). Начальство к ним относилось в точности как поздравители с поздравляемыми – старая добрая традиция, что поделать, не вымогательство же, обыватели сами дают…
Ситуация резко изменилась с приходом на пост обер-полицмейстера (ставшего потом градоначальником) Ф. Ф. Трепова. Человек безукоризненной честности (в чем только его не обвиняли злые языки, но и самые ярые недоброжелатели ни разу не заикались насчет коррупции), он развязал нешуточную борьбу и против «сделок с самолюбием». Сохранился его приказ по этому поводу, который, думается мне, ради передачи колорита эпохи следует привести целиком.
«Во всеподданнейшем докладе моем о необходимости и способах преобразования столичной полиции я счел долгом, между прочим, представить Его Императорскому Величеству, что чины полиции, получая скудное содержание, по необходимости существуют приношениями от частных лиц, известными под именем праздничных денег. При этом выражено мною, что такой порядок вознаграждения служащих роняет достоинство полиции в общественном мнении, стесняет чинов ее в преследовании нарушений закона, поставляя их в зависимое от частных лиц положение, словом, составляет неизбежную причину нравственного растления полиции и источник глубокого зла.
Государь Император, признав этот взгляд на праздничные деньги вполне основательным, Высочайше соизволил на увеличение содержания чинов полиции в такой мере, что скромное безбедное существование на службе сделалось для них возможным и по тому самому, безукоризненное исполнение долга безусловно обязательным. Таким образом, не одно вымогательство, но и принятие ими добровольных от частных лиц приношений становится уже в настоящее время преступлением и будет преследуемо мною со всей строгостью.
Я надеюсь, что чины полиции, дорожа своим достоинством, сознают вполне все превосходство настоящего служебного своего положения и не пожелают снова подчиниться тяжелой зависимости от частных лиц, служить выгодам лиц, и притом достаточных, а не делу. Поэтому настоящий приказ мой предназначен не для всех чинов вверенной мне полиции, а только для тех из них, которые могут, как и во всякой другой среде, явиться в составе полиции, как прискорбное исключение из общего состава служащих. Приказ этот еще более предназначается для того, чтобы по объявлении его во всеобщее сведение все обыватели столицы могли знать, что чины санкт-петербургской полиции поставлены ныне в такое положение, что не нуждаются более в особых неофициальных средствах к своему существованию и что поэтому всякое по случаю наступающих праздников предложение им подарков будет служить не только явным признаком неуважения к высокому назначению полицейской деятельности, но и прямым оскорблением лица, избравшего это поприще».