После чего кривая поздравлений резко пошла вниз: все знали, что у Трепова не забалуешь, что обещал, то и сделает. И все же, все же… Сдается мне, что Федор Федорович, суровый и жесткий профессионал, был все же в душе чуточку идеалистом. По той же, не раз поминавшейся причине: коррупцию невозможно искоренить полностью никакими приказами, взывающими к самым благородным чувствам. У меня нет точных данных, но, зная человеческую природу, нет сомнений, что и при Трепове «сделки» обоих видов имели место – разве что в условиях строжайшей конспирации. Вряд ли мало было тех, кто вовсе не считал «оскорблением» «сделку» того или иного вида. И остается только гадать, сколько потаенных недоброжелателей прибавилось у Трепова среди его собственных подчиненных, тех самых «прискорбных исключений» (которых наверняка было гораздо больше, чем белых ворон). Очень уж глубоко укоренилась традиция «праздничных» и слишком давно существовала…
Ну а после ухода Трепова в отставку все как-то тихо, незаметно, ползуче вернулось на круги своя. «Сделки» обоих видов, несмотря на все старания Трепова и его преемников, благополучно существовали «в подполье», а потом, когда у «руля» оказались люди совсем другого плана, не то что достигли прежнего уровня, но даже расцвели еще пышнее.
Случались откровенные курьезы. Однажды молодой городовой во время обыска был уличен в том, что украдкой сунул в карман свинку-копилку. Ни о какой серьезной корысти речь не шла: в копилке обнаружилось всего-то двадцать три копейки медяками. Виновник простодушно оправдывался: хотел побаловать сынишку господской игрушкой. Но все равно был отдан под суд. Лично мне этого простодушного парня чуточку жалко – еще и потому, что в то же самое время более высокопоставленные чины крутили дела, по сравнению с которыми кража копеечной игрушки – детская забава…
Объективности ради нужно уточнить, что «сделки» порой были вызваны не алчностью, а жизненной необходимостью. Можно сказать, жизнь заставляла.
Во-первых, в обеих столицах полицейского жалованья, даже повышенного после реформ Трепова, просто-напросто не хватало на жизнь. Выражение «дороговизна столичной жизни» впервые встречается как раз в одном из докладов Ф. Ф. Трепова. В провинции, как оно обстоит и теперь, жизнь была гораздо дешевле, ну а уж сельской полиции жилось еще вольготнее: всякий, от рядового стражника до станового пристава, мог без труда и без малейшего нарушения законов завести себе неплохое хозяйство: коровы, свиньи, птица, да и огород был хорошим подспорьем.
Но вот в столицах… Даже пристав получал в месяц 175 руб. По меркам того времени, сумма немаленькая, но все равно недостаточная для человека, которому приходится содержать семейство и в силу служебного положения поддерживать определенный уровень жизни. С околоточными, получавшими гораздо меньше, обстояло еще хуже, не говоря уж о городовых. Любители помечтать о «богатой и сытной» царской России любят кстати и некстати упоминать о фантастической по нашим меркам дешевизне продуктов, от хлеба до осетрины. Это все так, но «печальники о старых временах» как-то забывают, что потребности человека заключаются не в одних продуктах: семейство нужно одевать и обувать, а одежда и обувь были отнюдь не дешевыми. Положение того же пристава требовало иметь как минимум кухарку и горничную и платить им из своего кармана. Наконец, детям следовало дать образование, а один год обучения в гимназии, что мужской, что женской, стоил шестьдесят пять рублей золотом…