Были и мальчики. В небольшом количестве. А основная масса тех юнкеров – вполне себе взрослые фронтовики, учившиеся на многочисленных краткосрочных курсах прапорщиков. Когда юнкера еще при Временном правительстве разгромили редакцию большевистской газеты «Правда», они сфотографировались на память. Снимок сохранился и частенько появлялся и в посвященных революции книгах при советской власти. Так вот, ни единого «ясноглазого мальчика» там нет. Фотографу позируют крепкие усатые дядьки лет двадцати пяти – тридцати…

Ничего удивительного. Фронт отчаянно нуждался именно в младших командирах, прапорщиках, командовавших взводами. Их выбивало в первую очередь, процент потерь колоссальный. А потому было открыто множество краткосрочных курсов прапорщиков, куда, особенно во второй половине войны, в конце концов в массовом порядке направляли, уже наплевав на социальное происхождение, неплохо показавших себя в боях солдат – лишь бы были грамотными.

Большинство этих солдат происходило из крестьян. И на курсы они шли с величайшей охотой. При тогдашнем жестком сословном делении получить золотые погоны, пусть с одной-единственной звездочкой, для крестьянина означало взмыть по социальной лестнице сразу на несколько ступенек. Из почти бесправного пахаря, которому может заехать в зубы любой урядник и огреть плетью любой становой пристав, превратиться в «его благородие», которому тот же урядник обязан первым отдавать честь. Так что в Москве юнкера столь ожесточенно дрались не за Керенского – кому он сдался? – а за сохранение прежнего порядка, при котором они могли получить желанные золотые погоны. Вот и объяснение…

В общем, пришли большевики, разогнали бардак, а слегка укрепившись, стали создавать свои правоохранительные органы, в том числе и уголовный розыск.

Но это уже совсем другая история, к которой мы, не исключено, еще вернемся.

А в заключение: не пройдет и двух лет, как мы будем отмечать трехсотлетие русской полиции. Которой, право же, есть чем гордиться.