Сначала издалека долетели частые щелчки, напоминающие выстрелы.

Африканец застыл, вздёргивая голову. Он был опытным воякой и мог по звуку определить, из какого оружия стреляли.

То же самое сделал и Максим, узнав голос карабина М4.

Стрельба стихла, но в её направлении зародился тихий шум, покатился к людям, постепенно разрастаясь и захватывая всё большие районы чёрного леса.

Африканец замотал стебли плюща вокруг тела извивающейся в попытке освободиться Вероники, ударил девушку по лицу.

– Лежи смирно, если хочешь остаться живой! – оглянулся на Максима, показал отнюдь не белые зубы. – Узнаю, в чём дело и вернусь, командир. – Последнее слово гигант произнёс по-русски.

Вскочил на дракона.

Захлопали крылья, монстр легко, с необычной грацией, будто ничего не весил, поднялся в воздух.

Вероника повернула голову к Максиму. На щеке девушки остался отпечаток ладони африканца, и майор, стиснув зубы, поклялся в душе воздать ему сполна.

Натянули «хамелеоны». Запаслись оружием как для проведения разведки боем: взяли карабины, два «фаустпатрона», три «теннисных мяча», две «домашние» гранаты (которыми были снабжены все бойцы группы Максима ещё дома, в России), два пистолета, ножи, а Редошкин даже захватил с собой револьвер, найденный у трупа инопланетянина, хотя никто не знал, какими боеприпасами он стреляет. В барабане осталось всего три патрона красного цвета, поэтому испытывать револьвер в действии так и не решились.

Мерадзе предложил взять с собой ещё и переносный зенитный комплекс «Вербу» с двумя ракетами, способный сбивать даже низколетящие самолёты, и Редошкин после недолгих колебаний решил не отказываться от этого высокоточного и эффективного оружия. Правда, аэробайк, после того как его обвешали пушками со всех сторон, стал походить на рекламную инсталляцию, предназначенную продемонстрировать военные технологии, и Костя, провожавший спецназовцев, оценил его грозный вид шуткой:

– Гитлер капут!

– Ты ещё помнишь такие вещи? – удивился Мерадзе.

– Мой папахен препод, читает лекции в универе, – признался ботаник. – Поэтому я воспитывался в кошмарных патриотических условиях.

– Так это здорово!

– Ага, надо мной весь двор издевался.

– Ничего, твой отец – правильный человек.

– Будь начеку! – сказал Редошкин, берясь за рукояти управления аэробайком.

Аппарат устремился в светлеющее небо.

Мелкий дождик кончился, потеплело.

Что-то стукнулось о ветровой лист воздушного мотоцикла, когда он поднялся выше верхушек деревьев, и Редошкин с удивлением разглядел на переднем «колесе» аппарата полосатое тельце шмеля. Остановил полёт.

– Ты чего? – спросил Мерадзе.

– Шмель!

– Где?

– Сверху свалился.

Повертели головами, заметили удалявшийся к рощице хвост летающих зверюг.

– Твою хлябь! – выругался Редошкин. – Возвращаемся.

– Ботаник? – догадался лейтенант. – Ничего страшного, не будет высовываться из шалаша, ничего не случится.

– Ещё запаникует, начнёт стрелять по комарам, что чревато. Придётся забрать его с собой.

Аэробайк повернул обратно.

В лагере никого не оказалось. Точнее, над погасшим ещё ночью костром вился небольшой рой шмелей, а Костя спокойно спал в шалаше в обнимку с «фаустпатроном», даже не подумав поплотнее задёрнуть тростниково-травяной полог.