– Гордый, да? Чего же не спрашиваешь, где твоя мисс?

Максим не пошевелился.

– Она строптива, надо признаться, как и все вы, русские, но уверяю тебя, я её укрощу, причём при тебе. Не возражаешь?

Максим молчал.

Африканец пошевелил вывороченными губами, продолжая изучать пленника.

– Ты глухой, русский? Или ещё не пришёл в себя? Не ожидал, что попадёшь в плен?

Максим молчал.

Превосходство в глазах африканца сменилось злобным торжеством и ненавистью.

– Ладно, господин молчун, придётся развязывать тебе язык другими способом. Я даже пальцем тебя не трону, ты сам захочешь поговорить.

Вившиеся над головой чернокожего шмели кинулись на пленника, начиная вонзать в него шприцеобразные зазубренные жала длиной до трёх сантиметров.

Максим едва не закричал от боли, но огромным усилием воли сдержал крик, молясь в душе, чтобы жала не прокололи глаза.

Сознание затуманилось…

Очнулся он от сильной затрещины: африканец врезал ему ладонью по щеке.

– Живой? Добавить ещё или ты по-прежнему будешь молчать?

Максим не ответил, пытаясь волевым усилием расширить кровеносные сосуды лица, чтобы очистить их от яда. Лицо зудело, щипало и стреляло болью.

Глаза африканца выразили озабоченность.

– Надо же, не подействовало! Сильный мфуму! Что ж, тогда будем идти намеченным путём.

Четырёхкрылый динозавр за спиной казембе шевельнулся, поворачивая крокодилью морду к Максиму.

Майор напрягся, ожидая, что летучий зверь прыгнет на него и примется грызть. Но «дракон» вместо этого взлетел и через минуту вернулся, сбрасывая со спины обмотанную лианами Веронику.

Голову обдало жаром. Стало трудно дышать. Губы свело от усилий сдержать крик.

Африканец ухмыльнулся, заметив, как изменилось лицо пленника, подошёл к Веронике, лежавшей с закрытыми глазами, пошлёпал её по лицу.

Девушка пришла в себя, широко распахнула глаза, увидела привязанного к дереву Максима, вскрикнула:

– Макс!

Попыталась освободиться от пут, не смогла.

– Максим! Что они с тобой сделали?!

Он вынужден был разлепить распухшие губы:

– Успокойся, я в норме. Потерпи немного, скоро нам помогут, и мы будем на свободе.

– Кто нам поможет?!

– Мои бойцы… они уже наверняка в пути.

– Но они далеко!

– Не кричи, веди себя достойно. Пусть видит, что мы его не боимся.

Вероника прикусила губу, бледнея, но лицо её слегка разгладилось. Она взяла себя в руки.

– Говорите по-английски! – ощерился Мигомберо. – Зубы выбью! Ну?! Что ты сказал?!

Максим молча прислонился затылком к стволу дерева, чувствуя, как распухает и немеет лицо. Укусы шмелей не прошли даром, и хотя их яд не был смертельным, бороться с ним было трудно.

Африканец с силой ударил его кулаком в подбородок, разбивая губы в кровь.

– Говори!

Вероника вскрикнула.

Максим улыбнулся, продолжая молчать. Очень хотелось плюнуть в лицо предводителя боевиков, но он отказался от этой идеи, желая сохранить тело от повреждений разъярённого негра.

Африканец замахнулся ещё раз, но бить передумал, бросился к девушке, начал разрезать на ней лианы.

– Хорошо, гордец, гляди, что сейчас будет!

Максим понял, что, если он ничего не придумает, произойдёт нечто страшное, что изменит не только его отношение к самому себе, но и судьбу Вероники. Напрягся, чувствуя, как петли плюща и лиан на груди впиваются в кожу рук и груди, начиная чуть-чуть поддаваться. И всё-таки он, наверно, не смог бы освободиться и остановить взбешённого африканца, если бы не вмешалось провидение.