— Почему я? А… Аллелия, та прошлая, она бы не справилась, да?

— Двух зайцев одним махом, — хмыкнул Альберт. — Потому что ты. Оболочка предназначалась тебе изначально, а о «прошлой» Аллели не беспокойся — ни к чему.

— У нее другое тело? В другом мире? Или он один?

Синюшка рассмеялась.

— Много будешь знать, скоро состаришься! Прощай, Аллелия де Моублэйн. И смотри — не продешеви. Король тебе весьма обязан. И понимает это.

Видимо, некоторые тайны должны остаться тайнами. Она кивнула, отступая от своего плана узнать больше. Осталось только одно.

— Спасибо, — поблагодарила от всего сердца.

На этот раз улыбнулся даже Альберт. Снова старик, он направился к выходу и Синюшка вместе с ним. Кто бы они ни были — Валерия радовалась, что все случилось так. Разве что кроме ее переноса в старое тело. А выгоду свою упускать она не собирается! Эту страну ждут перемены.

Но одиночество не продлилось долго. Буквально через минуту комнату наполнил визгливый, но ужасно любимый голос.

— Госпожа! — радостная Дорис бросилась к ней, обнимая до полузадушенного писка. — Очнулись! Ох, радость какая. И Слав очнулся! Благословенный день…

Георгу нужно было подправить морду ещё раз! Помешать в такой момент! Бьёрн остановился и с силой провел по лицу ладонью. Хотелось бежать обратно. К любимой и… ребенку. Творец! У них будет ребенок! Голова кругом, и все государственные дела кажутся совершенной мелочью. Какой заговор, какие доклады и суд? Да плевать на них! Его Лери рядом, и у них будет ребенок! Надо распорядиться насчет детской. Совместной, конечно — он отдаст своего сына нянькам. Или дочь? Красивая, как ее мама…

Но приходилось заставлять себя передвигать ноги — надо думать о будущем, и сделать все, чтобы его семья больше не знала ни трудностей, ни бед. Лери будет счастлива с ним. Так счастлива, как ни одна женщина в мире.

Пробегавшие мимо слуги и знать подобострастно склоняли головы. Весь дворец гудел, потрясённый случившимся, но чуткая на королевскую милость свора вновь виляла хвостами. Он же торопился скорее покончить с делами и убраться отсюда. Уединиться с женой и наверстать все дни разлуки.

Георг ждал в кабинете. И пусть между ними черной тенью легла ситуация с мятежом, но хватило короткого «Я был неправ и сожалею, Бьерн», чтобы сгладить острые углы размолвки. Еще одна положительная черта монарха — не пытаться сделать вид, что он безгрешен. Пусть флер обиды еще застилал глаза, но Бьерн понимал опасения монарха.

Но кроме этого глубокое сочувствие возникало всякий раз, стоило взглянуть в потухшие зеленые глаза. Слишком хорошо он знал монарха, чтобы понять насколько ему сейчас тяжело.

— Лэрди сменила гнев на милость? — криво усмехнулся, наполняя бокал травяной настойкой. Пригубив, поморщился, но Бьерн не испытал ни малейшего сожаления за поставленный государю синяк — ответ за синие пятна на подбородке Лери. И пусть скажет спасибо, что ударил не при свидетелях, а один на один.

— Уже донесли?

— Доносить нечего. Вас не слышал только глухой, — потрогав запудренную скулу, Георг опять скривился. — Ну и как оно, Бьерн? Под каблуком?