– Чем вы помогали мистеру Венцу?
– Ничем. Я просто напечатала работу. Немного проверила правописание. Вот и все.
– Это написал я, – проговорил Ронан.
Баскин вновь сузил глаза.
– Плагиат – это очень серьезный проступок, мистер Венц…
Я открыла рот от удивления.
– Он не…
– Это написал я, – повторил Ронан.
Баскин поджал губы.
– Учителям известны способы проверить, правда это или нет. – Он сунул курсовую под мышку. – Увидимся в понедельник. Или вы что-то еще хотели?
– Больше ничего, – натянуто проговорила я.
Напоследок Баскин окинул нас недоверчивым взглядом. Мы отошли в сторону, и он выехал со стоянки.
– Что за кретин, – вырвалось у меня, когда он скрылся из виду. – Эта курсовая превосходна. Умная, сильная и… глубокая. И на сто процентов отражает твою индивидуальность.
Я ощутила на себе взгляд Ронана и только тогда осознала, что сказала. На щеках вспыхнул румянец.
– Ну… в любом случае, как бы то ни было, мы справились.
– Ты справилась, – поправил Ронан.
Он смотрел на меня так же, как тем вечером, и парковка, да и вся планета вдруг показались мне совершенно безлюдными. Лишь мы с ним…
– Ничего особенного, – проговорила я.
– Вероятно, ты спасла мне оценку. Это очень много значит.
Этот миг застиг врасплох и не отпускал. Обычно я дотошно все планировала и готовила, но сейчас понятия не имела, что будет дальше. И это ощущение дурманило и волновало одновременно. Хотя и было совершенно недопустимо. Я слишком далеко зашла. Чрезмерно увлеклась тем, сдаст ли этот парень историю.
«Чересчур глубоко влезла в это дело, и точка».
– Мне нужно идти, – выпалила я. – Много работы.
Ронан застыл.
– Да, мне тоже.
Мы развернулись и пошли каждый своей дорогой; от уединения вдвоем к полному одиночеству.
В понедельник Вайолет не пришла на историю. Она прислала мне сообщение, что допоздна готовилась к тестам SAT[13] и AP[14]. Но я знала, что ей больно появляться в школе и видеть, как Миллер ходит за ручку с Эмбер Блейк.
«Словно нож в сердце», – писала она.
Мне хотелось бы найти слова, чтоб немного облегчить ее боль, но мое собственное сердце скрутило в узел. И, учитывая, с чем столкнулась подруга, мне казалось глупым говорить с Вайолет о своих чувствах.
На уроке Баскин вернул нам курсовые о русской революции. На титульном листе моей работы стояла «А» с минусом, нарисованная красными чернилами.
– В общем, я очень впечатлен, – почти нехотя проговорил Баскин. – Некоторые из вас выбрали действительно интересные темы. – Кажется, произнося эти слова, учитель смотрел на Ронана.
Мне не терпелось узнать, какую он получил оценку.
«Не то чтобы меня это сильно волновало, – убеждала я себя. – Просто хочу убедиться, что мои усилия не пропали даром».
После урока я ждала снаружи.
– Ну что?
– «В» с минусом, – проговорил Ронан.
– Что? Это просто чушь. Твоя работа была лучше моей.
– Главное, что я сдал. Благодаря тебе.
– Нет, я же сказала. Пустяки.
– Это вовсе не пустяк. И я это ценю. Очень. – Он взглянул мне прямо в глаза. – Спасибо.
Я хотела отшутиться, как обычно и поступала, чтобы защитить себя. Но вместо этого тихо сказала:
– Пожалуйста.