В этот миг мир изменился.

Раздался шум, подобный раскату грома, и шеренги римлян сотряс мощный удар. Это Эгбео и Пульхр, подумал Спартак.

— А ну тесни их! — взревел он.

Без шлема, брызжа слюной, он бросился на ближайших римлян. Его люди кинулись следом, словно стая завывающих гончих.

— Спар-так!!! Спар-так!!!

Этого легионеры уже не выдержали. На их лицах отразился всепоглощающий ужас. В отчаянной попытке убежать от набросившихся на них безумцев они толкали друг друга, словно попавшие в ловушку животные. За несколько мгновений центр строя Лентула развалился, началось бегство. Легионеры побросали щиты и мечи. Раненых и тех, кто послабее, сбивали с ног и затаптывали.

Рабы двинулись вперед, уничтожая всех на своем пути.

Единственными, кто остался на месте, был аквилифер — солдат, несущий орла легиона, — и те, кому поручено было его защищать. Сбившись в небольшую тесную группу, прикрывшись щитами и ощетинившись мечами, они поносили своих товарищей, призывая их остановиться и сражаться.

Но их не слушали. Легионеры исчезали с переднего края, словно волна, уходящая от берега.

А потом Спартак ринулся вперед, взревев, как обозленный бык. Аквилифер осознал, какая судьба ждет его. Слишком поздно он понял, что драгоценный орел вот-вот попадет в руки врага.

— Отступаем! — выкрикнул он.

Но Спартак и два десятка рабов налетели на римлян, и тем пришлось сражаться. Аквилифер и его товарищи рухнули под градом рубящих и режущих ударов. Штандарт выпал из ослабевших пальцев легионера, но Спартак подхватил его, не дав упасть.

— Смотрите, вы, говнюки! — проревел он на латыни; несколько испуганных римлян повернули голову к нему посреди всеобщей свалки. — Орел наш! Боги на нашей стороне! — Спартак с вызовом взмахнул штандартом. — Трусы!

Его люди восторженно завопили.

Он быстро огляделся. На левом фланге легионеры тоже обратились в бегство. На правом римляне еще удерживали свои позиции, но уже дрогнули. Спартак знал, что и они тоже скоро сломаются. Он понятия не имел, где сейчас римская кавалерия, но это и не важно, потому что задние ряды его войска по-прежнему представляли собою единый монолит. Битва по эту сторону ущелья была почти что выиграна. И он надеялся, что благодаря кавалерии Каст и Ганник также одержат победу.

«Пусть так и будет, Великий Всадник!» — молился Спартак.

Стоило Спартаку уйти, и Ариадну тут же охватило беспокойство. Она принесла дары Дионису и несколько часов молилась, но, как часто бывало, не увидела ничего, что хоть как-то могло бы ее успокоить. Она слишком хорошо знала, что не стоит злить капризного бога, и потому, желая дать выход своей тревоге, принялась командовать женщинами лагеря. Нужно все подготовить к неизбежному после окончания битвы наплыву раненых. Но мысли о раненых лишь усилили нервозность. Если рабы проиграют битву, бинты, повязки и припарки не понадобятся, но думать об этом, как и о смерти Спартака, было невыносимо. А еще Атей, тенью следующий за ней! Ариадну это раздражало. До ухода Спартака она спросила его, что будет, если обстоятельства сложатся не в их пользу. Он коснулся пальцем ее губ и ответил: «Этого не случится». Но Ариадна настаивала, и он сказал, что скиф и Карбон сопроводят ее в безопасное место.