– Хорошо, коли так.
– У варягов считается позором нанимать кого-то на войну, если сам можешь держать меч. Чаще так случается, что варягов нанимают.
И в этом была правда, которую княжич хорошо знал. Варягов постоянно нанимали для охраны обозов торговых людей и их сородичи русы, и словене, и даже норвеги со свеями, проплывающие летом мимо до порогов.
– Вперёд! – скомандовал княжич, не вдаваясь в дальнейший разговор, потому что на него короткое слово Войномира произвело впечатление. Князь не был обманщиком.
Таким образом, подгоняя коней, к закату солнца словене оказались уже в земле поморян, и могли чувствовать себя относительно спокойно. Княжество бодричей оказалось уже достаточно близко, и не просматривалось, казалось, причин, чтобы до Годослава не добраться.
Единственная неприятность, к ночи у княжича стало сильно саднить рану. Такая лёгкая, не должно вроде бы… А саднит вот, продёргивает через всю спину, и, несмотря на накопившуюся усталость, спать мешает…
Между тем, пока наследник княжеского стола ильменских словен стремился приблизиться к границам страны бодричей с самой большой, насколько это казалось возможным, скоростью, в самом городе Славене, который совсем недавно покинул Гостомысл, и в окрестностях Ильмень-моря, разделяющего не слишком дружелюбно друг к другу относящиеся Славен и Русу, события неожиданно для всех начали принимать новый и весьма серьёзный оборот. Те две сотни варягов-русов из Бьярмии, что прибыли под стены Русы, как предположил Вадимир, за помощью, чтобы догнать и захватить отряд Гостомысла, помощи вовсе не просили. Они прибыли в Русу, только чтобы сообщить о пленении словенами любимца варягов-русов молодого князя Войномира, и отправки его из крепости Карелы в стольный соседний Славен. Варягами командовал опытный воевода Славер, недавний опекун и наставник князя Войномира, заложивший своими стараниями в него качества настоящего доброго воя и полководца. Ни сам воевода, ни другие бьярминские варяги-русы предположить не могли, что Войномира отправили куда-то дальше.
В Русе в то время правил старый князь Здравень сын Здравеня, когда-то наладивший добрососедские отношения ещё с Владимиром Старым[104], отцом Буривоя, так, что два города вели совместную торговлю, и отправляли в дали дальние общие богатые обозы, попеременно выставляя с обозами стражу. Но с Буривоем отношения у старого князя не ладились, да он и не стремился их наладить, потому что видел и чувствовал необузданный нрав словенского князя, и понимал отлично, что с таким договариваться всегда трудно. Особенно, когда Буривоя стали поддерживать посадские советники Славена, считающие, что Руса мешает их процветанию. Здравень, надо сказать, при этом не слишком жаловал и родственных варягов-русов из Бьярмии, всегда таких беспокойных, и доставляющий излишек хлопот городу, имеющему, как князю обычно казалось, склонность только лишь к промышленной добыче и к торговле. И Здравеню, уже давно уставшему от забот, в последние годы правления хотелось именно спокойствия и тишины. И он ошибочно считал, что того же мнения поддерживается и посадский совет, составленный из представителей самых разных слоёв городского общества. Однако князь определённо недооценил любовь своих подданных к сильной молодой руке, и к перспективам, которые открывались перед торговцами и промышленниками с завоеванием новых земель.