– И какова же эта цель?
– Карл, похоже, не откладывая дела в долгий ящик, решил покончить с Бравлином до наступления настоящей зимы. Кто-то уверил Карла, что, покончив с Бравлином, он подорвет возможности Готфрида к высадке на континент, и обеспечит себе спокойные тылы перед аварским походом. Это, якобы, и в наших интересах. Каролинг, похоже, воодушевился нашим примером, и перестал брезговать зимними кампаниями, хотя настоящей местной зимы он еще и не видел, а со снегом встречался только в италийских горах.
– Так вот почему Карл не захотел в эту зиму возвращаться в Аахен! Значит, он давно уже держал в голове зимний поход. Но при чём здесь мы? – памятуя недавний разговор с Годославом, спросил князь-воевода. – Карл не собирался, насколько я помню разговоры, задействовать наши дружины против дружественного нам княжества вагров. Он понимает, что здесь мы не лучшие союзники.
– Мы причём? – Годослав горько усмехнулся. – Я думаю, что Карл решил всё-таки попросить у нас полк стрельцов, о котором пока ещё только мечтает сам князь-воевода Дражко… Это, обратите внимание, блюдо с того же стола, на котором готовился наш с Карлом договор о вассальной зависимости. Там было очень мягко сказано о многом, что теперь воспринимается франками в категоричной форме. Но с этим конкретным случаем пока ещё можно обращаться так, как нам хочется. По крайней мере, мне кажется, что мы сумеем…
– И что мы сейчас можем сделать?.. – теперь уже задал вопрос волхв.
– Благодаря предупреждению Бравлина, мы теперь вооружены. Я успел подготовиться… Но… Они уже идут. Узнаете по ходу дела. Сложности никакой. Вы всё сами поймёте, и подыграете мне там, где потребуется…
Глава одиннадцатая
Дружина словен пересекла поле больше, чем наполовину, и, повинуясь круговому знаку руки Гостомысла, развернулась вширь вдвое, оставив усиленным чуть выставленный вперед центр, и замерла, похожая издали на большой и тяжёлый металлический кулак, подготовленный для удара. Но такой удар часто готовится для нанесения его навстречу врагу.
– Хороший глаз у Русалко, – за глаза похвалил старый сотник дружины Бобрыня молодого сотника стрельцов. – Я так ведь никого пока и не вижу…
– Брат Вадимир очень нахваливал Русалко… – согласился Гостомысл. – Не зря, похоже… Так, где же эти ляхи с пруссами?
– Там промеж дерев кто-то мелькает… – показал Войномир. – От конных ляхов гонец к пешим пруссам. Как только доскачет – думаю, выступят…
– Вижу… Скачет кто-то… – согласился Бобрыня. – Быстрее бы доскакал, а то руки чешутся.
Напряжение ожидания нарастало. Так всегда случается, когда ждёшь противника, и ещё не видишь его. Когда увидишь, когда руку для удара поднимаешь, тогда становится спокойнее и проще. Нервное напряжение проходит, и уже знаешь, что тебе следует делать.
Но увидеть пришлось уже вскоре. Косматые и бородатые люди, одетые в звериные шкуры мехом наружу, сильно похожие на леших из бабкиных сказок на ночь, вдруг высыпали из чащи, закричали что-то дикими голосами, пугая далеко ещё отстоящего противника, застучали оружием, и только после этого ринулись бегом навстречу словенам, не соблюдая даже видимости строя. Пруссы, должно быть, ожидали, что противник, увидев их количество – не более семи десятков бойцов – сам ринется в атаку, в естественном желании смять.