– Ждать надо… – сказал Войномир, видя, что Гостомысл нервно перебирает в руке повод, и окрест оглядывается, словно проверяя готовность своей дружины.

– Ждём, – согласился княжич. – Пусть задохнутся.

Но пруссы, повинуясь какой-то команде, внезапно остановились, не преодолев и половины пути. Теперь пауза надолго не затянулась, но замыслы стали понятны. С этого места они могли бы успеть до чащи добраться как раз, когда их настигли бы словенские конники. Но те не двинулись с места, введя пруссов в непонимание. Но уже через короткое время сразу с двух сторон из лесной чащи выскочили конные ляхи, стремясь обхватить дружинную сотню с двух сторон. Гостомысл, как и Войномир, как и Бобрыня, как и все ратники молча ждали, когда вступят в дело стрельцы Русалко. А стрельцы дали возможность ляхам оторваться от леса, и только после этого начали обстрел. Первые же стрелы оставили без всадников многих коней в последних рядах и с той, и с другой стороны. Но тут и пруссы снова в атаку ринулись. И из леса им вдогонку побежало несколько десятков таких же бойцов в звериных шкурах, и вооруженных так же разнообразно, и при этом одинаково плохо.

Гостомысл ждал недолго. Стрела летит быстрее, чем скачет конь. Ляхи опомнились, когда от каждой полусотни осталось по два десятка, и свернули в сторону, чтобы соединиться с пруссами, которые замедлили свой бег не только потому, что устали, но и потому, что уже поняли свою роковую ошибку. Покинув лес, они остались без защиты.

– Вот теперь – пора! – решил Гостомысл, и вытащил меч.

– Пора! – согласился и Войномир.

Атака была скорой и мощной. Как конь не может сравниться в скорости со стрелой, так и человек не может сравниться с конём. Еще и не вступив в сечу, пруссы повернули к лесу, ища там спасения. Обгоняя их, туда же ринулись остатки конного полка ляхов. Но стрелы вышедших из леска и приблизившихся стрельцов и до тех, и до других легко доставали. Обстрел прекратился только тогда, когда словенская дружина нагнала беглецов, и врубилась в их бегущие ряды…

Княжич Гостомысл заметил, с каким азартом бьёт мечами с обеих рук князь Войномир. Каждый удар чёток, с короткой оттяжкой, не позволяющей провалиться в случае промаха. При этом удар с левой руки не отличался от удара с правой, разве что, был едва заметно менее тяжелым, зато более быстрым. Таким рубакой любоваться можно, но любоваться долго не пришлось. Стрела ударила Гостомысла со спины, пробила кольчугу на плече, но была она пущена под слишком острым углом, и только порвала поверхность мышцы, не углубившись в тело. Оказавшийся рядом вой вытащил стрелу из спины остановившегося княжича, и хотел подложить под кольчугу кусок вываренной бересты[103], но Гостомысл отмахнулся – рана лёгкая, это потом.

Войномир, находясь в пяти скачках своего коня, тоже заметил происшествие, и сразу оказался рядом. Поднял стрелу, брошенную воем, рассмотрел внимательно. Князья и несколько воев отстали от основной массы атакующих.

– Что? – спросил Гостомысл, заметив напряжённый взгляд князя Войномира.

– А стрела-то словенская…