Роман, кстати, не звонил. Уже давно.

Наверное, так эта история и должна была закончиться. Вылечив попутно меня от любви к задорным розовым романчикам о миллионерах. Жаль, ни за что другое не платят. И не читают.

Всем нужны сказки, а у меня желание сказок то ли насытилось, то ли выгорело в ноль.

Легко мечтать о зеленоглазых принцах, когда хоть краешком души веришь в то, что где есть «тот самый», особенный, не такой. Который изменит твою жизнь, станет тем солнцем, что озарит ее теплом и светом.  

Мой «принц» оказался слишком нормальным. Несмотря на все те выдающиеся качества, что позволили ему добиться успеха, он все еще оставался недостаточно… странным? Наверное, так. Недостаточно необычным, чтобы как-то изменить мою не слишком стандартную жизнь. Подойти мне. Вписаться, как будто тут и был.

А может, я просто утешала себя этим.

Зелен виноград.

Не я ему наскучила, а он неправильный.

В конце концов, именно этого от меня после развода добивался мой психотерапевт — перестать винить во всем только себя.

С Крис мы пересекались еще пару раз. Она вся светилась, краснела и рассказывала, что планирует все-таки вернуться в свою Антиподию, побороться за все, что ей положено после развода.

— Вася мне тут кое-что посоветовал, я думаю, может прокатить! Конечно, я найду хорошего юриста, ну, точнее, уже нашла, Вася сказал…

Она болтала, не замечая, как часто мелькает в ее словах Вася. А я молчала, мешала ложечкой свой капучино и улыбалась по мере сил.

Даже не спрашивала, как они там с Васей планируют решать проблему перелетов длиной в сутки. Не мое дело.

Да и не было на это душевных сил, если честно. Плохая я подруга.

Плохой подругой я стала почти для всех. Чтобы дружить — надо что-то отдавать. Пусть даже иногда писать первой. Да черт с ним, хотя бы отвечать, когда пишут тебе!

А у меня и на это не всегда хватало сил. Оказывается, это очень тяжело — ответить «дела нормально, вот жарю яичницу и курю в форточку». Потому что и за яичницей, и за форточкой прячется слишком длинная история о том, как я никогда не любила завтракать и ненавидела яичницы, а курить вроде бы бросила, но, кажется, уже нет.

И еще о том, что когда куришь в приоткрытое окно, в легких у тебя шершавый колючий дым, снаружи промозглый холод, и пронзительная морозная, но бесснежная ночь смотрит оттуда тысячей равнодушных глаз. И хочется поскорее захлопнуть окно — но вдыхать запах тепла и уюта тоже невыносимо. Будто я их не заслужила. Будто мое место — там, в промерзшей насквозь ноябрьской черной грязи.

Нет, такое не стоит рассказывать людям, которые просто написали: «Как дела? Что делаешь?»

***

Он позвонил мне спустя несколько недель молчания.

Сразу с места в карьер после нейтрального «Привет!» позвал на предновогоднюю вечеринку в своем отеле.

Я не стала спрашивать подробности, сразу согласилась, даже не уточняя время. Он сам — несколько удивленно — сказал, в какой день и какое время за мной заедет машина.

Боюсь, что степень моего отчаяния стала очевидна не только мне, но и ему.

Платье, туфли, чулки — как броня, макияж и духи — как оружие. Я собиралась, словно на войну, запрещая себе думать о том, что там будет, запрещая строить ожидания. Что будет, то будет.