По тому, как скривились губы офицера, было ясно, что этого оптимизма он не разделял.

— Сдохнет, — уверенно ответил он, почесав родинку на правой щеке. — Крови много потерял. — Ты сам пристрелишь? — Увидев, как болезненно дрогнуло лицо бойца, он тут же добавил: — Или мне помочь?

— Я сам, — вскинул карабин крепыш.

Пес равнодушно смотрел на направленный ствол и даже не попытался отвернуться. Может быть, он хотел рассмотреть пулю, которая должна была вылететь из черного отверстия?

— Нет, не могу, — честно признался коренастый боец, опустив оружие. — Как смотрит… даже не моргнет. Понимает.

— Не без того, — задумчиво протянул офицер.

— Может быть, вы? — с надеждой спросил крепыш.

Долговязый офицер согласно кивнул и, подняв пистолет, направил его точно в середину широкого лба собаки. Прозвучал выстрел, голова пса дернулась, и он завалился на бок.

Повернувшись к Фартовому, долговязый зло бросил:

— Уж не думаешь ли ты, что мы будем тебя вытаскивать? Считаю до десяти, если не вылезешь из трясины, тогда тебе в ней и лежать вместе с этим псом. Раз… Два…

Преодолевая сопротивление вязкой тины, Фартовый сделал один шаг, второй.

— Я иду.

Офицер равнодушно наблюдал за потугами лагерника.

— Пять… Подними руки и выброси заточку.

Подняв руки высоко над головой, Фартовый выкинул заточку в болото. Она утонула, с легким шлепком провалилась куда-то в грязь.

— Быстрее, — поторапливал офицер, слегка покачивая пистолетом. — Не вижу в твоих движениях усердия. Это может плохо для тебя закончиться… Шесть… Семь… — с усмешкой продолжал отсчитывать он.

Фартовый вышел на берег и остановился рядом с майором.

— Молодец, — сдержанно похвалил он, — уложился в норматив. Сегодня многие не успели этого сделать. Так что поздравляю тебя с воскрешением. А теперь на колени.

Фартовый упал на колени в высокую траву.

— Свяжи ему руки.

Красноармеец проворно исполнил приказ, связав руки зэка собачьим поводком.

— Ну, чего встал? — ткнул он в бок Фартового стволом карабина. — Пошел вперед! Не расслабляйся!

Фартовый ожидал, что его поведут к лагерю, но неожиданно они свернули с дороги и пошли по распадку куда-то в глубину леса. Часа через полтора вышли на небольшую поляну, на которой уже находилось десятка три заключенных. Их охраняли с десяток красноармейцев с автоматами, немного в сторонке стояла еще одна группа солдат. У многих бойцов на кителях поблескивали боевые медали, у троих по ордену Славы. Пороху эти солдаты явно понюхали.

По ничего не выражающим лицам было понятно, что стоять в охранении для них привычно. С такими лучше не шутить. Это не пацаны из караульной роты, в них чувствовались настоящие волчары, умеющие не только караулить, но и безо всякого раздумья приводить приговор в исполнение.

Заключенные затравленно посматривали на бойцов.

В десяти километрах от лагеря размещался батальон особого назначения, где каждый боец прошел фронтовую школу. Чем они там занимались, никто точно не знал, но похоже, что солдаты специализировались на выполнении специфических акций, выявление и поимка зэков было всего лишь одной из них. Истребительный батальон! Эти ребята не мучают себя долгими раздумьями. Сначала стреляют, а потом размышляют. Тоже ничего удивительного — боевой опыт, полученный за годы войны, они перенесли на зэков, может, потому и живы до сих пор.