Не откладывая, Женька за традиционным завтраком с Ма выложил ей первую часть своего плана.

— Ма, как ты посмотришь, если мы с Маринкой поженимся?

— Салфетку сложи как следует. И не горбись. В трех, по крайней мере, ситуациях порядочный и воспитанный человек должен держаться прямо: в танце, в седле и под дулом пистолета… А уж за столом — во всяком случае. Что значит — поженимся? И почему с Мариной?

— Что это значит, тебе хорошо известно, Ма. А почему с Маринкой — извини, мне одному решать.

— Ты с ума сошел! Девица из кордебалета! В нашей-то семье! Не комкай салфетку… Ты соображаешь, Эжен? Да и что за необходимость? Проводи с ней время, если это тебе ТАК уж необходимо, она довольно миленькая для этого, я ничего не имею против. В лучших семьях всегда так было, в этом нет ничего дурного. Но только будь осторожен, ты понимаешь, о чем я говорю. Иначе тебе в самом деле придется жениться. Знаю я этих танцовщиц! Или у тебя уже действительно есть причина для такой мезальянсной партии?

Женька сначала был ошарашен, потом возмутился и взял ее тон:

— Да, мамам, вы можете гордиться мною. Как и положено молодому повесе, я соблазнил и обрюхатил юную дебютантку и через положенное время стану счастливым отцом. А она оставит сцену и будет давать нежно любимой свекрови домашние концерты!

— Эжен, как ты можешь! — Ма швырнула на стол салфетку, подняла пальцы к седым вискам и вышла из комнаты.

Прошло несколько месяцев. Женька безуспешно пытался поговорить с Маринкой, даже ездил к ней домой, но она его не впустила. Тогда он поехал к Вике и провел у нее ночь. После этого ему стало еще хуже, хотя Вика и была с ним очень ласкова, будто понимала, как ему плохо, и хотела по-своему помочь. Она вообще сильно изменилась в последнее время, стала спокойнее и проще, без «закидонов». И Женьке иногда становилось не по себе, когда он ловил ее странный, задумчивый взгляд…

С Ма они практически не разговаривали. С Вальтером он тоже почти не встречался, они говорили только по телефону. О долге он напоминал и вел себя так, будто между ними ничего не произошло, не было никаких черных пятен и даже легкого облачка в их отношениях: был по-прежнему и вновь добродушен и доброжелателен, подшучивал над Женькой по поводу его успехов у Вики и выступлений в печати.

Здесь у Женьки тоже ничего хорошего пока не получалось. Следуя принципу: «опыт у нас кое-какой есть, конъюнктуру мы знаем, курочка по зернышку клюет», Женька дошел до того, что журналистика постепенно потеряла для него вкус престижности и взамен приобрела интерес чисто меркантильный. Он уже не мечтал об острых темах, а хватался за все подряд, лишь бы опубликоваться и получить гонорар — любой, даже самый условный. Его печатали всеядные издания на последних полосах в рубриках типа «Обо всем понемногу», «Это интересно», «Занимательные факты» и подобных им.

Как бы то ни было, но однажды Женька вытряхнул из коробки, куда терпеливо складывал гонорары, все накопленное деньги и пересчитал их. У него опустились руки. Сумма по сравнению с долгом была ничтожна. Она даже была меньше не на сколько-то, а в несколько раз. А ведь недалек ужо тот день, когда Маринка родит, и он обязан будет помогать ей хотя бы деньгами.