К ночи Чубатова не стало.

Отнесли на кладбище.

Помянули сорокаградусной.

Колесо жизни покатилось дальше.

«Малина»…

Девки…

«Терки»…

Разруха…

Военные…

Послевоенные годы!

Первым сроком на Казахстан.

В Карлаг…

Карабасская пересылка — тридцать пять тысяч душ.

Зэки…

Каждый со своей бедой.

Резня… катит… как здравствуй…

Посреди зоны стога.

Соломы.

Набивай матрац от вольного.

И подушку набивай.

В бараках голод.

Вохровцы шмаляют «за шаг в сторону»!

Как людям без Веры?

Православную веру убили…

Распяли коммунисты!

Церквя повзрывали.

Из колоколов плуги отлили.

Кресты порушили…

Как же без Веры?

Как?

— Ну, вот я с Идеей живу — сказал… мужику русскому… крестьянину.

— А кака у тебя Идея?

— Воровская!

Не поняли.

Зашмыгали носами.

Зашаркали пимами.

— Ладно, мы пойдем…

— Идите мужики…

— Чужая нам Идея…

Через пару дней делегация…

А ему всего двадцать два…

— Васька, он за сало жизни лишил!

— Как было?

— Мужик посылку получил…

— И что?

— Этот со штырем навалился…

— И…?

— Мужик уперся…

— Дальше что?

— Заколол мужика. Сало забрал.

— Так что ли?

Беспредельщик с ноги на ногу…

— Ну, так. И че?

— Что скажешь в оправдание?

— А ты кто таков, чтоб перед тобой оправдываться?

Беспредельщик багровый.

Точно самоварный уголь.

Бычья шея.

Рогами вперед.

— Я Бриллиант… Вор. Слышал?

— Да по мне хоть Бог!

— Ты ему жизнь дал?

— Нет.

— Но почему ты отнял ее?

Рык в ответ.

Звериный.

— Мужики, что говорят ваши сердца?

— Убьем гада!

— Тогда делайте!

Свалка.

Шум.

Сдавленный вой.

В мертвых зрачках застыли стропила.

Потолочные… нетесанные.

В зрачках беспредельщика.

Вечером «сходка».

Двенадцать Воров.

Я самый молодой.

— Воры, Бриллиант, «мужикам» ход дал …

Дряхлый Вор Чума расцепил вытекший глаз…

Глянул на него черной пустотой.

— Так это?

— Я «беспредел» пресек.

— Блатарь ближе к Ворам.

— Жизнь за шмат сала?

— «Мужиков» на Руси много.

— Если потеряем «мужика» — утратим зоны…

— Бытовик — проходняком в зоне, а блатарь постоялец…

— Тюрьма, нам Ворам — Дом родной! В Доме должен царить порядок и согласие. Как сидеть «глухарям» — 25 — летние срока, если в Доме бардак? Всякий, кто приходит сюда, пусть блюдет «Закон» и не паскудничает. Бриллиант хоть и молод, а прав! Не дозволен «беспредел» в Доме никому, «беспредел» пресекается — Чума опустил веко — черная пустота прикрылась.

Из кружки в кружку, переливался чифир.

Дребезжал одинокий комар.

Отчего — то этот… случай…

Заблудился…

Застрял в памяти…

Стропилы в зрачках… убитого.

Не стираются.

Никак.

Воспоминания…

Бедная память!

Усталая!

Изветшалая…!

Окровавленная тетрадь!

Зарубили…

Задушили…

Зарезали…

Забили…

Замуровали…

«Затрюмили»…

Загубили…

Словно грязная лужа, растекается она…

В четырнадцать сел…

В «домзак»…

За «карман».

С «углов» переквалифицировался.

Ремесло сменил.

«Карманники» авторитетней, дружней.

С «углами» возня…

«Шмотки» на яму нести надо, «барыге».

А там засада…

В «карманной тяге» иное…

«Сделал покупку», отдал «пропуль»…

Деньги ваши, стали наши!

Никаких обид!

Недоглядел фраер!

Расчувстовался!

В следующий раз не спи…

На «малине» «терц» шпилят…

Гармонь жалится.

Водка льется в стаканы.

Любка в губы лезет.

Они у нее жадные.

Сладкие от вина.

Дешевого пойла.

Груди снежные.

Я закрываю глаза.