Позже при Александре брели в свистящие бураны, пешие преступники в сибирские централы.
А еще раньше, везли в клетках на царский суд первых Воров — Болотникова, Разина, Емельку Пугачева с выжженным на лбу тавром — ВОР!
Ворами на Руси звали людей, пошедших против государственного устройства! А татями — тех, кто крал и грабил безо всякой идеи.
ВОРЫ
1925 год. В туманной дымке осевший в волнах ниже ватерлинии старенький пароход отрабатывал курс к Российским берегам. Несмотря на плохую видимость и сырость, на скользкой палубе было людно, но странно тихо — многочисленные скопления бывших царских офицеров в грязных заскорузлых шинелях без погон, возвращавшихся на Родину, почти не говорили между собой. На небритых лицах людей запечатлелась печать тревоги, а глазах застыла тоска неведения: «Как встретит их изнасилованная большевиками страна? — терзал немой вопрос.
Дошли до них сатанинские речи Троцкого:
«Путём террора и кровавых бань мы доведём русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния. А пока наши юноши в кожаных куртках — сыновья часовых дел мастеров из Одессы, Орши, Винницы и Гомеля — (о, как великолепно, как восхитительно они умеют ненавидеть всё русское!) с наслаждением уничтожают русскую интеллигенцию — офицеров, академиков, писателей…».
На палубе, в сотый раз за время пути, заводились полушепотом разговоры, в форме вопросов, на которые никто не знал ответов. Полушепотом, потому что давно в их среде завелись подлые людишки и теперь, после того как их — офицеров белой гвардии отказалась принять Франция и правительство Турции возвращало обратно в Россию — выражать мысли вслух, оказалось опасным!
Несколько лет семидесятитысячный офицерский корпус пребывал в изгнании! Они, бывшие белые офицеры — дворяне, ютились в лагере для репатриантов, загибаясь от сыпного тифа, от голода и холода и тоски по белоствольным русским березам.
— Разве помилуют они нас, когда растерзали царскую семью! — слышался шепоток.
— Большевики сознательно генетически кастрируют Россию на века вперед, уничтожая русскую элиту!
— Как же могло так случиться, что русский мужик пошел за безбожниками? — недоумевал прокуренный сиплый голос.
— Да потому что, Антихрист Ленин пообещал крестьянам землю! Ты забыл про «Декрет о земле»?
— Но ведь уже почти 1000 лет как русский человек — православный! Как же так?
— А вот так! Православие в России давно переродилось в обрядовость. Из сердец вытекла Вера, не стало ее! А о земле русский мужик мечтал всегда. Знал Ленин, как прижучить мужика темного.
— Страшно братцы, страшно, что нас ждет!
— Не братцы мы тебе, а братья! Мы стали Ворами! И у нас есть Воровской Закон! И «общак»! А еще «сходка»! Так что не пропадем, выживем… но только там, где нас не станут искать!
— В лагерях не догадаются искать…
— Правильно! Поэтому тюрьма — отныне наш Дом родной! — сильный, зычный голос принадлежал Вору Князю Володьке Ростовскому. В его словах чувстовались мощный интеллект и неисчерпанная внутренняя сила.
— Как же мы уживемся с уголовниками в советских лагерях, Князь? — вновь спросил мужчина со шрамом, выглядевший на первый взгляд не старше тридцати пяти лет. Бывшего офицера в нем выдавала суровая военная выправка. Несмотря на сеющий мелкий дождь, его серая армейская шинель была расстегнута нараспашку и из-под нее выбивался замызганный воротник кителя.