– Спасибо, – сказал я. – Вы очень добры.

– Если мне будет позволено проявить некоторую бестактность… – Он выглядел несколько смущенным, а мне было очень приятно представить себе Липпинкота бестактным.

– Да?

– Я должен посоветовать вам быть предельно осторожным всегда, когда вам придется что-либо подписывать. Любые деловые документы. Прежде чем что-либо подписать, прочтите это весьма тщательно, со всеми подробностями.

– Будет ли смысл такого документа, о каком вы говорите, ясен мне, если я тщательно его прочту?

– Если вам не все в таком документе будет ясно, вы передадите его вашему юрисконсульту.

– Вы предостерегаете меня на все случаи жизни или от кого-то конкретно? – спросил я с неожиданно вспыхнувшим интересом.

– Это не такой вопрос, на какой я мог бы должным образом ответить, – заявил мистер Липпинкот. – Но я все же решусь зайти довольно далеко. Там, где речь идет о крупных денежных суммах, нельзя доверяться никому.

Так что он предостерегал меня от кого-то вполне конкретного, но не собирался называть имена. Я это понял. Может быть, он имел в виду Кору? Или у него были подозрения – и скорее всего, весьма давние подозрения – насчет Стэнфорда Ллойда, этого процветающего банкира, просто брызжущего дружелюбием, такого богатого и беззаботного, который недавно заехал в наши места «по делам»? А может, это дядя Фрэнк, способный подойти ко мне с вполне приемлемыми на вид документами? Я вдруг увидел себя, бедного невежественного простофилю, плавающим в озере, кишащем зловещими крокодилами с фальшивыми дружескими улыбками на мордах.

– Наш мир, – сказал Липпинкот, – довольно зловещее место.

Вероятно, ничего глупее произнести было нельзя, но я вдруг задал ему вопрос:

– А что, смерть Элли кому-то выгодна?

Он тотчас уставился на меня, пораженный:

– Это очень странный вопрос. Почему вы об этом спрашиваете?

– Не знаю. Просто он вдруг пришел мне в голову.

– Она выгодна вам, – ответил он.

– Ну конечно. Это само собою разумеется, – сказал я. – На самом деле я хотел спросить, кому еще это выгодно.

Мистер Липпинкот молчал. Довольно долго.

– Если вы хотели спросить, – ответил он наконец, – предусматривает ли завещание Фенеллы выгоду для определенных персон в виде наследства, то это действительно так, в очень малой доле. Несколько старых слуг, старая гувернантка, одно или два благотворительных отчисления, но ничего особенно существенного. Имеется завещание для мисс Андерсен, но и оно не очень велико, так как – вы, вероятно, знаете об этом – Элли уже отписала мисс Андерсен весьма значительную сумму.

Я кивнул. Элли говорила мне, что она подготавливает эти документы.

– Вы – ее муж. Других близких родственников у нее нет. Но я так понимаю, что вы вовсе не это имели в виду?

– Я сам точно не знаю, что имел в виду. Но, так или иначе, мистер Липпинкот, вам удалось вызвать у меня подозрения. Подозрения неизвестно к кому, неизвестно почему. Но – подозрения. И в финансах я ничего не понимаю, – добавил я.

– Да, это совершенно очевидно. Позвольте мне сказать только, что я точно не знаю, не подозреваю никого конкретно. Когда человек умирает, обычно проводят проверку всех его дел. Это может произойти быстро, а может быть отложено на несколько лет.