Тон мистера Липпинкота был приятно-дружеский, однако у меня возникло ощущение, что слова его, каким-то любопытным образом, направлены мне. Неужели они имели целью вбить клин между Элли и мной? Я не был в этом уверен. Ведь не так уж благоразумно слишком настойчиво подчеркивать мужу, что его жена владеет недвижимостью по всему миру и вообще сказочно богата. Скорее уж, подумал я, ему следовало бы принизить права Элли на владение недвижимостью, и количество денег, и всего остального, чем она обладала. Если я, как он, очевидно, полагал, охочусь за приданым, то его слова как раз лили воду на мою мельницу. Однако я понимал, что мистер Липпинкот – человек проницательный и тонкий. Было бы очень трудно в тот или иной момент уловить, куда он клонит, что таится в его голове, за его приятной и ровной манерой общения. Или же он намеревался, как-то по-своему, вызвать у меня чувство беспокойства, дать понять, что мне предстоит прямо-таки публично быть обвиненным в охоте за богатой невестой?

Он обратился к Элли:

– Я привез довольно много юридических документов, которые тебе нужно будет просмотреть вместе со мною. Многие из них ты должна будешь подписать.

– Разумеется, дядя Эндрю. В любое время.

– Как ты выразилась – в любое время. Никакой спешки нет. У меня есть в Лондоне еще кое-какие дела. Я пробуду здесь дней десять.

Десять дней. Я задумался. Это долгий срок. Мне не очень хотелось, чтобы мистер Липпинкот оставался здесь целых десять дней. Он выглядел достаточно дружелюбным по отношению ко мне, хотя и не скрывал, что, как можно было бы сказать, воздерживался от определенных суждений по некоторым пунктам. Однако я в тот момент задавался вопросом, не является ли он на самом деле моим врагом. Если он и вправду мой враг, он не из тех, кто станет раскрывать свои карты.

– Ну что же, – продолжал мистер Липпинкот, – раз мы все познакомились и пришли, как можно заключить, к согласию насчет будущих дел, мне хотелось бы недолго побеседовать с этим твоим мужем, Элли.

А та ответила:

– Вы можете побеседовать с нами обоими.

Она была готова к бою. Я положил ладонь ей на руку повыше локтя:

– Не кипятись, детка, ты ведь не наседка, защищающая своего цыпленочка. – Я мягко подтолкнул ее к двери в стене, ведущей в нашу спальню. – Дядя Эндрю хочет разобраться, что я за человек, – сказал я. – Имеет полное право.

Я очень мягко протолкнул ее сквозь двойные двери в спальню, закрыл обе и вернулся в комнату. Это была большая красивая гостиная. Вернувшись, я взял стул, сел напротив адвоката и сказал:

– Порядок. Валяйте.

– Разрешите мне говорить с вами откровенно, – начал он, – более откровенно, чем я мог позволить себе говорить при этой милой девочке, опекуном которой я являюсь и которую нежно люблю. Возможно, вы еще не осознали, не полностью оценили это, Майкл, но Элли – девушка необычайно добрая, милая и всячески достойная любви.

– Тут вы будьте спокойны. Я в нее по уши влюблен.

– Это вовсе не то же самое, – произнес мистер Липпинкот своим сухим тоном. – Я надеюсь, что наряду с влюбленностью вы сумеете также осознать, какое по-настоящему прелестное и в чем-то очень ранимое существо Элли.