– Я? – Я не верил своим ушам. – Как там у вас, в Америке, говорится? Я родом не с той стороны улицы, так?

– Незачем писать это на плакате и вешать его себе на шею.

– Да я же не знаю, как надо правильно одеваться, – с горечью объяснил я. – Я не умею правильно рассказывать о разных вещах, не знаю реально ничего о картинах, о музыке, об искусстве вообще. И теперь только учусь, кому давать на чай и сколько давать.

– А тебе не кажется, Майк, что это делает всё гораздо более увлекательным для тебя? Мне так кажется.

– В любом случае ты не станешь втягивать мою мать в твой семейный круг.

– Я не предполагала никого никуда втягивать, но я считаю, что мне следует повидаться с твоей матерью, когда мы вернемся в Англию.

Это меня взорвало.

– Нет! – вскричал я.

Элли испуганно смотрела на меня.

– Почему же нет, Майк? Почему все-таки? Я хочу сказать, не говоря ни о чем другом, ведь это просто грубо – не пойти к ней. Ты сообщил ей, что женился?

– Нет еще.

– Почему?

Я не ответил.

– Разве не проще всего – сообщить ей, что ты женился, и, когда мы вернемся в Англию, привести меня к ней?

– Нет, – повторил я. Это «нет» прозвучало уже не с таким взрывом, но было явно подчеркнуто.

– Ты не хочешь, чтобы я с ней познакомилась.

Конечно, я не хотел. Думаю, это было вполне очевидно. Но менее всего мог бы я объяснить почему. Я просто не видел возможности это объяснить.

– Ты думаешь, я ей не понравлюсь?

– Ты никому не можешь не понравиться. Но это будет не… ох, я не знаю, как это выразить. Она может расстроиться, может смутиться. В конце концов, ну… я женился не по своему статусу. Это устаревший термин, но он подходит. Ей может не понравиться именно это.

Элли медленно покачала головой:

– Неужели кто-то может еще думать так – в наше время?

– Конечно. Многие так думают. И в твоей стране тоже.

– Да, – согласилась Элли. – В каком-то смысле это верно, но… Если кто-то там добивается успеха…

– Ты хочешь сказать, если кто-то заработал много денег.

– Ну, дело не только в деньгах.

– Да нет, – сказал я. – Именно в деньгах. Если у человека становится много денег, им восхищаются, его ставят в пример, и уже не важно, откуда он родом.

– Ну, это ведь повсюду так, – заметила Элли.

– Прошу тебя, Элли, – сказал я. – Очень прошу – не ходи повидаться с моей матерью.

– Я все равно считаю, что это недобро и обидно.

– Ничего подобного. Позволь мне самому знать, что лучше для моей собственной матери. Она расстроится. Говорю тебе – она расстроится!

– Но ты должен сообщить ей, что женился.

– Хорошо, – уступил я. – Это я сделаю.

Я сообразил, что много легче написать матери из-за границы. В тот же вечер, когда Элли взялась писать дяде Эндрю, и дяде Фрэнку, и своей мачехе, я тоже принялся писать свое собственное письмо. Очень короткое.

«Дорогая мама, – писал я, – надо было написать тебе раньше, но я чувствовал себя как-то неловко. Три недели тому назад я женился. Это произошло довольно неожиданно. Она очень красивая девушка и очень милая. У нее много денег, что порой несколько осложняет положение. Мы собираемся построить себе дом где-нибудь в сельской местности. А в настоящий момент мы за границей, путешествуем по Европе. Всего тебе наилучшего, твой Майк».