– Нет, не мог, – возразила Грета. – Знаешь, я никогда не думала, что ты способен потерять самообладание, Майк. – Она снова грубо потрясла меня за плечи. – Очнись!

Я пристально посмотрел на нее:

– Извини, Грета. А что я такое говорил?

– Кажется, они тебя здорово достали там, в Штатах. Но ты же со всеми делами справился, разве не так? Я имею в виду инвестиции и прочее, ведь всё в порядке?

– Все устроено, – ответил я. – Все устроено в лучшем виде для нашего будущего. Для нашего великолепного, грандиозного будущего!

– Ты говоришь очень странно. А мне хочется узнать, что пишет в своем письме Липпинкот.

Я пододвинул его письмо поближе к себе и вскрыл конверт. В конверте не было ничего, кроме вырезки из газеты. Не из свежей газеты. Вырезка была старая, уже довольно потертая. Я с удивлением уставился на нее. На снимке была улица. Я узнал эту улицу по довольно грандиозному зданию на заднем плане. Улица была в Гамбурге, по ней, навстречу фотографу, шли люди. Двое на переднем плане шли под руку. Грета и я. Значит, Липпинкот знал. Он все это время знал, что я был уже знаком с Гретой. Должно быть, кто-то когда-то прислал ему эту вырезку, без всякой задней мысли. Может, просто позабавиться – вот, мол, взгляните, мисс Грета Андерсен прогуливается по гамбургской улице. Он знал, что я знаком с Гретой, и я вспомнил, как он дотошно расспрашивал меня, встречался или не встречался я с Гретой Андерсен раньше. Я, конечно, это отрицал. А он знал, что я лгу. Тогда он и стал относиться ко мне с подозрением.

И я вдруг испугался Липпинкота. Он не мог, конечно, заподозрить, что это я убил Элли. Но в чем-то он меня подозревал. Может, даже в этом.

– Смотри-ка, – обратился я к Грете. – Он знал, что мы с тобой знакомы. Знал об этом всю дорогу. Я с самого начала терпеть не мог этого старого лиса, а он всегда не терпел тебя. – И я добавил: – Когда он узнает, что мы собираемся пожениться, он начнет подозревать.

Но тут я понял, что Липпинкот, зная, что мы с Гретой знакомы, наверное, подозревал, что мы с Гретой собираемся пожениться, подозревал, что мы – любовники.

– Майк, перестань вести себя как до смерти перепуганный кролик! Да, я так и сказала – до смерти перепуганный кролик. Я восхищалась тобой. Я всегда тобой восхищалась. Но сейчас ты на моих глазах разваливаешься на куски! Ты пугаешься всех и каждого.

– Не говори мне такие слова!

– Но это же правда!

– Ночь без конца!

Ничего другого мне в голову не пришло. Я все еще не совсем понимал, что это означает. Ночь без конца. Это значит – чернота, нескончаемый мрак. Это значит, что меня там нельзя увидеть. Я мог видеть умерших, но они не могли видеть меня, хотя я-то был живой. Там, на дороге, не было человека, любившего Элли. Он по собственному желанию вошел в этот мрак – в ночь без конца. Я наклонил голову еще ниже – ближе к земле.

– Ночь без конца, – повторил я.

– Прекрати повторять это! – взвизгнула Грета. – Поднимайся! Будь же мужчиной, Майк! Не поддавайся этим суеверным фантазиям!

– Что же я могу с этим поделать? – спросил я. – Я запродал свою душу Земле цыгана, ты разве не поняла? Земля цыгана никогда не была безопасна. Ни для кого. Она не была безопасна для Элли, не безопасна и для меня. Скорее всего, она не безопасна и для тебя.