Traktatov.net
»
Чума
»
Читать онлайн
| Когда она снова села, Тарру закрыл глаза, и его изможденное лицо, казалось, озарила улыбка, хотя губы по-прежнему были плотно сжаты. | |
| At noon the fever reached its climax. | В полдень лихорадка достигла апогея. |
| A visceral cough racked the sick man's body and he now was spitting blood. | Нутряной кашель сотрясал тело больного, он уже начал харкать кровью. |
| The ganglia had ceased swelling, but they were still there, like lumps of iron embedded in the joints. Rieux decided that lancing them was impracticable. | Железы перестали набухать, они были все те же, твердые на ощупь, будто во все суставы ввинтили гайки, и Риэ решил, что вскрывать опухоль бессмысленно. |
| Now and then, in the intervals between bouts of fever and coughing fits, Tarrou still gazed at his friends. | В промежутках между приступами кашля и лихорадки Тарру кидал взгляды на своих друзей. |
| But soon his eyes opened less and less often and the glow that shone out from the ravaged face in the brief moments of recognition grew steadily fainter. | Но вскоре его веки стали смежаться все чаще и чаще, и свет, еще так недавно озарявший его изнуренное болезнью лицо, постепенно гас. |
| The storm, lashing his body into convulsive movement, lit it up with ever rarer flashes, and in the heart of the tempest he was slowly drifting, derelict. | Буря, сотрясавшая его тело судорожными конвульсиями, все реже и реже разражалась вспышками молний, и Тарру медленно уносило в бушующую бездну. |
| And now Rieux had before him only a masklike face, inert, from which the smile had gone forever. | Перед собой на подушках Риэ видел лишь безжизненную маску, откуда навсегда ушла улыбка. |
| This human form, his friend's, lacerated by the spear-thrusts of the plague, consumed by searing, superhuman fires, buffeted by all the raging winds of heaven, was foundering under his eyes in the dark flood of the pestilence, and he could do nothing to avert the wreck. | В то, что еще сохраняло обличье человека, столь близкого Риэ, вонзилось теперь острие копья, его жгла невыносимая боль, скручивали все злобные небесные вихри, и оно на глазах друга погружалось в хляби чумы. А он, друг, не мог предотвратить этой катастрофы. |
| He could only stand, unavailing, on the shore, empty-handed and sick at heart, unarmed and helpless yet again under the onset of calamity. | И опять Риэ вынужден был стоять на берегу с пустыми руками, с рвущимся на части сердцем, безоружный и беспомощный перед бедствием. |
| And thus, when the end came, the tears that blinded Rieux's eyes were tears of impotence; and he did not see Tarrou roll over, face to the wall, and die with a short, hollow groan as if somewhere within him an essential chord had snapped. | И когда наступил конец, слезы бессилия застлали глаза Риэ и он не видел, как Тарру вдруг резко повернулся к стене и испустил дух с глухим стоном, словно где-то в глубине его тела лопнула главная струна. |
| The next night was not one of struggle but of silence. | Следующая ночь уже не была ночью битвы, а была ночью тишины. |
| In the tranquil death-chamber, beside the dead body now in everyday clothing-here, too, Rieux felt it brooding, that elemental peace which, when he was sitting many nights before on the terrace high above the plague, had followed the brief foray at the gates. |