. «Вопреки общему мнению французской и, частично, русской критики книгу я нахожу довольно слабою. <…> В целом она производит тягостное впечатление», – заявил Шенгели, пояснив: «Могучий механизм стиха и слова в ней смазан приторно благоухающим елеем. <…> Что же касается “оригинальной” трактовки проблем спасения души и “воскрешения религиозной поэзии” (прямая отсылка к Брюсову. – В. М.), то это малоинтересная материя». Обломиевский, считавший «религиозные устремления» «антигуманистическими и в этом близкими декадентству», назвал книгу «первым шагом поэта к творческому упадку», мнение о ее совершенстве – «крайне тенденциозным и необоснованным». Мне же «крайне тенденциозным и необоснованным» представляется мнение, что «декадентское равнодушие [!] и безразличие к жизни [!], декадентская апатия [!] уживаются у героя “Мудрости” с оптимистическим ожиданием лучшего, с мыслью о надежде», но «сама надежда пронизана у Верлена настроениями декаданса», потому что «ведет поэта к Богу, к потустороннему миру»[119].

Из сорока пяти стихотворений (во втором издании 49) сборника Брюсов перевел 18 (Сологуб – два для первого издания и еще пять для второго; Шенгели – четыре), отметив, что «замечательный мистический диалог, в ряде совершенных сонетов, между Богом и грешником, к сожалению, [он] не сумел (и отчасти не посмел) передать на русском языке». Приведу фрагмент «одной из вершин поэтического искусства Верлена», в которой, по словам Птифиса, «он входит в то состояние света мира и покоя, которое свойственно святым», в переводе Брюсова:

Стихотворение написано 15 августа 1874 года, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, когда Верлен впервые причастился в тюрьме.

Там же создано другое замечательное стихотворение «Мудрости». Я снова выбрал перевод Брюсова (хотя у Сологуба, может быть, лучше) – из-за последних строк:

Это лучший эпиграф ко всей жизни и поэзии Верлена. Брюсов взял их эпиграфом к собственной биографической повести «Моя юность».