Славу Эверсу принес другой жанр – «необычайные истории» (авторское определение; нем. Seltsame Geschichten) или, попросту, ужастики. Он нашел его не сразу. Сборник манерных рассказов «Распятый Тангейзер» («Der gekreuzigte Tannhäuser», 1901) со сценами вроде совокупления змей в заглавной новелле кажется скорее пародией на декадентство, чем настоящим декадентством. Мало кем оцененная, книга «прозвучала» лишь полтора десятилетия спустя, после расширенного переиздания. Заглавная новелла сборника «С.3.3 и другие» («C.3.3 and anderes», 1904) – история воображаемой встречи с Уайльдом на острове Капри… точнее, не с ним, а с бывшим заключенным С.3.3 – «Баллада Редингской тюрьмы» была напечатана под тюремным номером автора в качестве псевдонима – «уродливым напоминанием об О. У.», с «тем, что осталось после тюрьмы от Оскара Уайльда». Она заканчивается словами: «Бросьте ваши возвышенные мысли о человечестве: человеческая жизнь и вся история человечества не что иное, как сон, который грезится какому-то нелепому существу».
На прозу Эверса заметно повлияли чтение Эдгара По, которому он в 1905 году посвятил эссе, и путешествия – сначала по Европе (он особенно полюбил Капри), затем по Карибскому морю и Латинской Америке (1906), Индии, Китаю и южным морям (1910). Результатом стали увлекательные путевые заметки «Своими глазами» («Mit meinem Augen», 1909) и «Индия и я» («Indien und ich», 1911; русский перевод – 1924). Из героев нашей книги так много и так далеко путешествовал только Бальмонт. Из дальних странствий Ханс Хейнц привез множество впечатлений и сувениров, знакомство с экзотическими культами, гашишем и мескалином, но главное – ощущение себя «человеком мира». «Безусловно, его домом была Европа, – писал он в «Вампире» о Франке Брауне. – Он чувствовал себя как дома в Вене и Берлине, в Мюнхене и на Рейне. Ничуть не меньше его домом были Бретань, Прованс и Париж. И Италия – ну, конечно! Тоже и в Андалузии, Мадриде, Стокгольме, в Будапеште и Цюрихе и Антверпене. <…> Был ли он немцем? Только из-за того, что ему случилось родиться на Рейне? Разве он не знает множество других языков и не говорит на них чаще, чем на немецком?»
«Настоящий» Эверс начался сборниками «Ужасы» («Das Grauen», 1907; русский перевод – 1911) и «Одержимые» («Die Besessenen», 1908; русский перевод – 1908), выдержавшими к 1920 году соответственно 54 и 34 издания (одно издание обычно составляло тысячу экземпляров). Обе книги неоднократно выходили по-русски и легко находимы, что позволяет не задерживаться на них надолго, ибо главное впереди.
«С помощью этих историй Эверс погружается в мир бессознательного и подсознательного, необъясненного и необъяснимого»[356]. Его новеллы напоминают «таинственные рассказы» По и «жестокие рассказы» Вилье де Лиль Адана (оба названия со строчной буквы как жанровые обозначения). Я бы назвал их также «неприятными» или «мучительными»{165}, подобно многим рассказам Сологуба и некоторым – Брюсова. Драматического эффекта Эверс достигал за счет подчеркнуто будничного, если не протокольного тона, – как будто речь шла о вещах обыденных и реально случившихся, – хотя оставлял возможность символического или аллегорического прочтения. Подумаешь, некто превратил сердца французских королей в прах и смешал с нюхательным табаком («Сердца королей»). Подумаешь, некто похитил и мумифицировал девушку, а потом выдал ее за подлинную древнеегипетскую мумию («Бессмертная красавица»). Подумаешь, три человека по неизвестной причине повесились в одном и том же номере парижской гостиницы. Четвертый разгадал секрет: девушка за прялкой в окне напротив – на самом деле паучиха, парализующая волю самцов-мужчин и убивающая их, – и сам повесился, когда девушка показала ему, как это сделать, но оставил записи о происходившем. Дом напротив, как позже выяснилось, пустовал много месяцев, а в губах самоубийцы был зажат большой раздавленный паук… но, говоря словами поэта, «между явью и сном как границу я здесь проведу?» («Паук»). Подумаешь, некто был то мужчиной, то женщиной, причем не психологически, а физически, телесно, и сам себя убил от ненависти к другому облику («Смерть барона фон Фриделя»). Всё обыденно. «Несколько лет тому назад сидели мы как-то в клубе и беседовали о том, каким образом, при каких обстоятельствах каждый из нас встретит свою смерть» («Конец Джона Гамильтона Ллевелина»). Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова…