В Новом Свете имя Суинбёрна знали, но круг читателей был ограничен в том числе дороговизной книг. Поэтому Эмануэль Халдеман-Джулиус, прозванный «Генри Фордом книжного мира», произвел настоящую революцию в книжной торговле, когда в начале 1920-х годов стал выпускать «Маленькие голубые книжки» форматом 9 × 12 сантиметров, объемом по 32 или 64 страницы убористой печати на бумаге чуть лучше газетной. Они стоили 10 центов – цена пачки жевательной резинки – и продавались до 10 миллионов экземпляров в год. Для американского рынка это был прорыв, хотя Германию уже до Первой мировой войны завоевала дешевая миниатюрная серия издательства «Reklam», а Россию – «Универсальная библиотека» Владимира Антика. Халдеман-Джулиус хотел сделать общедоступными достижения мировой культуры, не вульгаризируя их, но «популяризируя в самом лучшем смысле этого неверно употребляемого слова»[338]. Он не был декадентом, но, ненавидя пуританизм и ханжество, понимал его значение. Поэтому каталог «Маленьких голубых книжек», в котором за несколько лет появилось более тысячи названий, открывали «Рубайат» Омара Хайяма (одна из любимых книг юного Суинбёрна, а для тогдашней Америки – «вольная», если не «опасная») и «Баллада Рэдингской тюрьмы» Оскара Уайльда.

Назначенный ответственным за декадентов, Вирек составил и снабдил предисловиями сборники Суинбёрна, Россетти, Уайльда, Альфреда Дугласа (того самого Бози, возлюбленного Уайльда) и Франсуа Вийона, считавшегося предшественником декадентов. В первый из двух «изборников» Суинбёрна – «Стихи и баллады» – он включил девять из пятидесяти одного стихотворения «первой серии»; во второй – «Триумф времени» – 11 стихотворений, включая еще четыре из «первой серии». Первой книжкой составитель хотел представить Суинбёрна как «поэта-лауреата Греха», второй как «разочарованного язычника, напитавшегося новой страстью от свободы и моря»[339]. Обе завершаются «ударными» текстами: первая «Садом Прозерпины», вторая «Балладой гнета».

В 1910-е годы Вирек увлекся психоанализом и стал применять учение Фрейда к анализу поэтического творчества, включая собственное. «Фрейдистская психология дает нам ключ к душе, – с жаром неофита писал он в 1925 году в статье «Фрейдистские блики Суинбёрна». – Каждый, кто судит о жизни и литературе, должен быть психоаналитиком»[340]. Сразу вспоминается знаменитый символистский, как сейчас сказали бы, мем: «Каждый поэт должен быть мистическим анархистом. Потому что как же иначе». «Психоанализ освещает прошлое так же, как и будущее, – с уверенностью знающего продолжал Вирек. – Байрон, Уайльд, Россетти, Суинбёрн предстанут в новом свете, если мы испытаем их души инструментами психоаналитической лаборатории».

Психоанализ поэзии и поэта был новым словом: Вирек никого не повторял, хотя не претендовал на оригинальность самого метода. Оговорив в предисловии к «Стихам и балладам», что «мы мало знаем о жизни Суинбёрна и судим лишь по произведениям», он обошел стороной его неуравновешенность, мазохизм и алкоголизм. Критик-фрейдист попытался истолковать личность и стихи героя с помощью понятий «бисексуальность» и «третий пол», опять-таки понимаемых психологически.