поэмы «Королева Изольда» в недолговечном (всего три номера) журнале «Студенческие записки» (декабрь 1857 года). Данте Габриэль Россетти (далее будем называть его просто по фамилии, в отличие от менее знаменитого брата) и другой прерафаэлит, Джордж Фредерик Уотс, написали портреты друга, к которому относились как к младшему брату, – в черно-белом воспроизведении теряется огненно-рыжий цвет волос. В молодом человеке с роскошной шевелюрой и мечтательным взглядом трудно узнать лысого бородача с напряженным лицом, как будто он слишком резко завязал с выпивкой, – таким многие поколения читателей запомнили Суинбёрна по портретам в изданиях его сочинений, по шаржам и карикатурам.

Политические страсти захватили юношу не меньше, чем поэтические, и поначалу были даже более радикальными. «Дар Суинбёрна – способность к страсти. <…> Страсть – способность к ненависти, как и к любви, – писал Джордж Эдвард Вудберри, автор первой американской книги о поэте. – <…> B самой простой форме она проявилась в революционных стихах. <…> Это началось с песен об Италии в великие дни ее патриотов, [песен,] ставших первыми плодами любви к этой стране и личного восхищения Мадзини{146}. Суинбёрн не излагал постулаты своей веры, поскольку был захвачен не интеллектуальным увлечением, но жаром и восторгом, возносившими его ввысь»[329]. На стене студенческой комнаты появился портрет Мадзини, а в «Оде к Мадзини» (1857) молодой поэт придал политической борьбе в Италии эпический, если не апокалиптический характер. Годом позже комнату украсил портрет другого итальянского революционера – Феличе Орсини, приговоренного к смертной казни за попытку убить французского императора Наполеона III. Алджернон ненавидел «ничтожного племянника», как и его «великого дядю», поэтому, отправляясь в 1858 году с родителями в Париж, дал им слово вести себя подобающим образом. В Баллиоле поведение Суинбёрна считалось вызывающим, поэтому в 1859 году возмутителю спокойствия пришлось на время оставить колледж под предлогом индивидуальных занятий. Осенью он вернулся в Оксфорд, но уже через месяц покинул его навсегда, не получив диплома бакалавра. И даже 48 лет спустя деликатно отклонил предложение главы университета лорда Кёрзона о присуждении ему почетной степени.

Проведя зиму у своего почти столетнего деда, Алджернон обосновался в Лондоне, однако в столице ему не сиделось, и он на многие месяцы уезжал в деревню или к морю. Суинбёрн погрузился в литературно-художественную жизнь своих друзей Россетти, Моррисов и Бёрн-Джонсов, на картинах и витражах которых легко узнаются тонкие черты его лица и шапка рыжих волос. Он всерьез занялся литературой, но стихотворные трагедии на исторические темы, предназначенные для чтения, а не для сцены, успеха не имели. Только «Аталанта в Калидоне»{147} («Atalanta in Calydon», 1865), написанная в доме братьев Россетти в Челси, прославила автора как виртуоза английского стиха, которого сравнивали с Шелли.

Переезд в Челси стал последствием трагедии в семье Россетти. 11 февраля 1862 года Элизабет Россетти, урожденная Сиддал, жена Данте Габриэля и натурщица многих картин прерафаэлитов, умерла от передозировки опиума, который она принимала как болеутоляющее. Этому предшествовали болезнь, рождение мертвого ребенка и ссоры с мужем из-за его богемного образа жизни, поэтому в случившемся подозревали самоубийство. Суинбёрн все время был рядом, пытаясь утешить друга, но Россетти впал в тяжелую депрессию, которую не смог преодолеть до конца жизни, приблизив его алкоголем и наркотиками. На похоронах он положил в гроб Элизабет рукопись своих стихов и… через семь лет добился разрешения на эксгумацию, чтобы достать их и опубликовать… но это сделали другие руки. «В истории с рукописью, погребенной в гробу жены, – весь Россетти, – сказала позже великая актриса Элеонора Дузе. – Он мог сделать это, мог раскаиваться в этом, но должен был сам прийти и забрать их»